Эффект Лазаря

– На всех компьютерах, где она есть, на всех флешках?

– Ну конечно.

– Не верю.

– Это уж твое дело.

– Но зачем? Как ты мог?

– Мне она не нужна. Это плохая игрушка. Она уже однажды тебе навредила, а теперь никому не принесет вреда.

– Может быть, я идиотка, но не до такой же степени. Не мог ты уничтожить программу с концами. Я помню твои рассуждения о «сетке», о сети, в которой можно спрятать что угодно, и никто не найдет. Ты еще сказал: где надежнее всего спрятать лист. На дереве!

– С тобой опасно иметь дело, ты запоминаешь много лишнего.

– Пить надо меньше и не болтать лишнего. Ты дашь мне программу? Я буду использовать ее в мирных целях.

– Нет, – сказал он твердо.

– Говнюк ты, Костик. И видеть тебя, и слышать не желаю!

Я бросила трубку. Ждала, что он раскается и перезвонит. Не перезвонил.

64

Поехала с Гением в типографию, требовалась переверстка печатного листа, я должна была на месте выбросить кусок текста и кое-что поправить. Гений спрашивает:

– Вы что, с Генькой поссорились?

– С чего ты взял?

– Она говорит, что ты на нее не смотришь и не разговариваешь.

– Полная ерунда.

– Тогда почему ты к нам не приходишь, на даче в этом году не была ни разу. Даже до метро, уж не помню, когда тебя подвозил. Генька тебя чем-нибудь обидела?

Вот он и пришел, момент истины. Только за то время, что я носила в себе тайну Гения, мое яростное возмущение испарилось. Ответила чуть ли не безразлично, а получилось как-то фальшиво, с театральной патетикой:

– Не Генька, а ты. И не меня обидел, а ее. Ты оказался предателем, и меня сделал предательницей.

Гений присвистнул и сказал:

– Давай-ка где-нибудь остановимся.

Мы были уже возле типографии, но там все заставлено машинами и припарковаться не удавалось, поехали дальше, высматривая место. Я подумала: сейчас я ему все скажу, сделаю в типографии, что требуется, а потом напишу заявление об уходе. Только как избежать объяснения с Генькой?

Наконец Гений нашел место, поставил машину, но мы продолжали сидеть в салоне.

– Говори, – сказал он. – А то я что-то не понял.

– Просто я узнала о твоем сыне и ломаю голову, как быть с этой информацией?

– Опять не понял. Официально он еще не сын. А что ты имеешь в виду? Какое предательство?

– Что ты выдрючиваешься, Генка, я тебе все сказала. – Я устала от этого разговора, и чем безучастней становилась, тем более он накалялся, покраснел, как помидор. – Мать видела тебя в Колпино. С ребенком.

– А-а-а… Значит, Томик так это расценила. Но как же ты могла… – Теперь у него стал скучный вид, а я заволновалась. – Евгения тебе про Дениску говорила?

– А каково мне было общаться с ней после всего этого…

– Ты видела фотографию у нее на столе, под стеклом? Это Дениска. Он мне родственник, сын моей двоюродной племянницы. Мы надеемся его усыновить, но никак не можем договориться. Племянница собирается в декабре слинять в Голландию, у нее там жених, возвращаться она не намерена. Дениска ей не нужен, и она согласна оставить его нам, даже не возражает подписать добровольный отказ от ребенка, но у нас по закону такое невозможно. А мы хотим гарантий на случай, если племянница вернется и затребует сына. Есть и другая проблема – отец Дениски. Где он находится, неизвестно. Я не имею в виду, что обязательно в тюрьме, хотя и такое не исключено. С папашей тоже нужно решать вопрос. В общем, мы не вылезаем от юристов, чтобы сделать все грамотно. Это очень непросто.

Гений сидел с кислым видом. Помидорный окрас сошел с лица. Теперь мы поменялись ролями. Если бы я полтора месяца назад обрушилась на Гения с обвинениями, то, узнав правду, бросилась бы ему на шею, в общем, повела бы себя эмоционально и естественно, а сейчас даже не знала, что сказать. Наконец разродилась:

– Прости меня, Генка.

– Да ладно, – отозвался он, открывая дверь. – Разберись с Генькой, она переживает.

Вернувшись из типографии, я разобралась с Генькой. Не знала, как начать, а вышло все просто. Обнялись, плакали, сбивчиво что-то говорили. Она о ребенке, я о странном романе с Максом. Кажется, мы были счастливы, как в детстве, когда мирились после ссоры. Наконец Генька сказала:

– «Большой Брат» дает нам два места в автобусе, это что-то вроде корпоративного экскурсионного выезда в Сортавалу. Мы с Генкой поехать не можем, а ты бери своего Макса, и сваливайте, может, там определите ваши отношения.

Я была раздолбанная и размякшая от переживаний, и в то же время счастливая и легкая душой.

Макс сразу согласился на Сортавалу, хотя спросил, не хочу ли я поехать вдвоем на его машине? Я ответила, что ощущать себя вдвоем лучше всего, когда вокруг много людей. Так я думала или иначе, не помню. Мне хотелось повторить счастливые детские впечатления от поездок на экскурсионных автобусах с Томиком. 65