Эффект присутствия

— Поедешь на праздник? — встрепенулся подполковник. — Где отмечаете? Давай, Сергуня мой тебя отвезёт. Или ты на колёсах?

Саша снял с вешалки дублёнку, перекинул через согнутую в локте руку.

— Поднимусь я, Вадим Львович, всё-таки к Давыдову. Гляну, хорошо ли Рипке себя ведёт. Кстати, о девочках. Вот его на семьдесят два часа в качестве подозреваемого задержать реально. В его жилище обнаружено орудие преступления. Это серьёзный аргумент.

6

Первая декада 2000 года.

12 января 2000 года. Среда.

г. Нижний Новгород

Почти две недели Клыч с семьей кантовался в Нижнем Новгороде и понимал, что загостился. Из Острога он подорвал ранним утром тридцать первого декабря, поломав себе и Ленке грандиозные новогодние планы. То, что менты, едва обнаружив трупы Зябликова и Вавилова, сразу нагрянули к нему домой, напугало реально. Словно смрадом камерным, от которого Клыч зарёкся, вновь дохнуло. Зачем ментам убийство раскрывать, зачем собирать разные там доказательства? Вот он — злодей номер один, гражданин Калачёв В. Д., ранее пять раз судимый, в том числе и за мокрое. У него, заметьте, и мотив имеется. Ментов хлебом не корми, дай за мотив повтирать. Ничего не стоит им вывести философию, что у рецидивиста Калачёва имелся конфликт из-за того, что москвичи его с рынка подвинули, а Рому Зябликова туда смотрящим воткнули.

«Какой конфликт, гады? Покажите хоть одного человека, с которым я по поводу рынка полаялся. Мне сказали — отойди в сторону, я отошёл», — доводы в собственную защиту в облысевшей к сорока годам голове Клыча все две недели сидения в Нижнем вертелись непрестанно.

Впрочем, предназначались они не ментам, которых в блатные расклады посвящать нельзя. Оправдаться Володе в первую очередь надлежало перед столичным вором Дато Боржомским, в октябре направившим течение денежного ручья с рынка среднерусского городка в свой бездонный карман. Обосновано всё было понятиями, якобы потекли лавандосы в общак, на святое дело. Только какой ревизор проверит, как они расходуются? Наведывавшийся в Острог положенец Арчил предъявил Клычу, что тот жирует, как барыга, про закон забыл. Но сам-то Арчил из Москвы не на горбатом «Запорожце» прикатил, а на новеньком «Мицубиси-паджеро», который не меньше, чем на лимон деревянными тянет. Надо думать, и законник Дато, ни разу Клычом не виданный, тоже не бедствует. Предъяву, которую ему положенец сделал, Клыч категорически отверг. На общее смотрящему за городом он каждый месяц кидал десять штук как одну копейку. Этим не ограничивался, регулярно самолично знакомым каторжанам подгонял на зону грев[157]. Растолковав Арчилу, что понятия он блюдет, Клыч принятого центром решения о переделе доходов с рынка оспаривать не стал. Понимал, что ссать против ветра — занятие бестолковое.

Все теперь москвичам платят, а он чем лучше? Тот же Каток по слухам нехилые бабки засылает вору Севе Гашёному и не жужжит, а только крепнет на столичных дрожжах. Досадно, что Каток со славянином хороводит, а его, Клыча, лаврушники подмяли, причём о взаимной выгоде не заикнулись даже ради приличия. Проваливай с поляны — и весь базар!

Клыч крайне надеялся на помощь нижегородского вора в законе Барона, к группировке которого имел притяжение. Именно потому и принёсся сюда искать заступничества. Барон должен его понять, сам в прошлом году едва не попал в блуд при похожих обстоятельствах.

Вор держал в Нижнем центральный рынок. Собственно, на него глядючи, Клыч понял, что такую корову доить можно нехило. Понятное дело, размах бизнеса был разный, Нижний Новгород не зря четвёртый по населению город в России, миллионник. Столица Поволжья! Барон за день снимал со своего рынка половину того, что Клыч имел за целый месяц. Выручку вор пилил на три части — на нужды местной братвы, себе, любимому, а остальное отвозил наликом в Москву. Без этого никак!