Эффект прозрачных стен

– А откуда вы узнали, что ваш ребенок находится у меня?

– Мой ребенок… – пробормотала Светлана и, немного помолчав, добавила: – Сорока на хвосте принесла.

– А нельзя у этой сороки узнать, что случилось с дочерью моей сестры?

– Это вряд ли, – сказала Светлана.

– А вы? Вы хотите забрать девочку? Вы приехали за ней? – спросила Рина и застыла, ожидая рокового ответа. Ей вдруг сделалось так страшно, как никогда до этого не случалось, а в душе метнулась мысль: «Не отдам».

Светлана молчала, а мысль ширилась и росла, затопляя сознание, как утренний свет заливает лесную поляну.

«Не отдам!» – стучали в висках маленькие молоточки.

А потом Светлана грустно усмехнулась:

– Мне оно как-то ни к чему, – и она погладила себя по выпирающему животу. – Сами понимаете…

– Если откровенно, то не очень.

– Девочка – ваша, у вас же небось все документы оформлены. Не подкопаешься. – Светлана помолчала немного, потом с навязчивой интонацией поинтересовалась: – И что вы теперь будете делать? Будете искать настоящую племянницу?

Молоточки успокоились, страх сменила злость. Оборвать бы нахалку, лезущую не в свое дело, выставить за дверь. Но Рина чисто по-женски не могла обидеть беременную женщину.

– Мне надо подумать, – медленно сказала она. И повторила: – Хорошо подумать. Не сейчас. Позже.

– Ну что ж… Позже так позже. – Светлана встала, поставила на стол пустой стакан. – В любом случае, если понадобится моя помощь, вот телефон. Звоните.

Она вытащила из сумочки ручку и какую-то рекламную листовку, написала номер, вопросительно посмотрела на Рину. Та по-прежнему молчала, и Светлане ничего не осталось, как ретироваться.

Прошло довольно много времени с тех пор, как за незваной гостьей закрылась дверь, а Рина все не могла собраться с мыслями. Пару раз в комнату заглядывала взволнованная Агния, застывала на пороге в ожидании реакции тетки на ее появление и, не дождавшись, исчезала. За окнами наливался густой синевой вечер, надо было готовить ужин, а Рина все никак не могла собраться с мыслями. Слова Светланы трансформировались в голове в вязкую переваренную кашу. Зачерпнешь ложкой – и осклизлый ком выскользнет из кастрюли. Что там, внутри этого кома, известно лишь тому, кто вершит человеческие судьбы где-то на небесах.

А потом до слуха Рины донеслось жалобное поскуливание под дверью.

– Господи, Агния! – Рина бросилась к двери, прижала к себе плачущую девочку. – Что случилось?

– Не знаю, – сквозь слезы ответила Агния. – Я подумала, что ты заболела.

– Ну что ты, маленькая моя, как я могу заболеть? Я же врач!

Заявление не отличалось достаточной логикой, но Агния поверила. На всякий случай приложила ладонь к теткиному лбу – не горячий ли? – и удовлетворенно, совсем по-взрослому кивнула.

Проходя мимо стола, Рина машинально взяла оставленную Светланой бумажку. Доставка суши. Маленькие яркие кусочки еды из чужой страны. Из чужой жизни. Перевернула. Цифры, составляющие номер, буквы, составляющие имя. Светлана Карамзина. Первое желание – скомкать и выбросить. Нет, не так. Порвать на мелкие кусочки и выбросить. А еще лучше – сжечь, а пепел развеять по ветру вместе с воспоминаниями о сегодняшнем разговоре. Как будто его не было. Только ведь не получится. Воспоминания останутся. Навсегда. И Рина, преодолев сиюминутное желание избавиться от жгущей руку записки, положила ее в шкатулку, где хранились материны письма, документы, ее и Агнии, и прочие важные для нее бумаги.

Ночью Рина долго не могла уснуть. Стоило голове коснуться подушки, как мысли, одна тяжелее другой, атаковали мозг, не давая ему отключиться. Если Агния – не дочь Евы, то где тогда Евина дочка? Ладно, если она, как Агния, живет в любящей ее семье. А если нет? Если из-за чьей-то досадной ошибки она осталась в доме малютки? Если до сих пор живет в детдоме, лишенная заботы и ласки любящих ее людей?

Промучившись всю ночь, Рина не выдержала и утром, поручив Агнию заботам соседки Оксаны, матери двоих сыновей, рванула в город, в роддом. Ей нужно было убедиться в том, что дочь Евы родилась в срок, с нормальным весом.

В роддоме ей не повезло. Несмотря на то что Рина сама была врачом, пресловутое цеховое братство, когда ошибки врача стараются целиком и полностью повесить на пациента, никто не отменял. И пусть врач, принимавший роды у Евы, уже давно работал в другой больнице, информацией о родах, в которых умерла роженица, никто делиться не собирался.

– Можете обращаться в суд, – сказала главврач роддома. И, судя по интонации, она была уверена, что решение суда, если он состоится, будет в пользу роддома.