Эффект разорвавшейся бомбы

— Все сентиментальное, что было связано с моей мамой, было перенесено сюда. Все, что связано с детством, хранится на складе с тех пор, как отец несколько лет назад сделал ремонт, а все остальное, что я могу счесть важным, находится в его офисе. — Я пожала плечами. — Это был просто… дом. И он мне не нужен.

— Просто добавь деньги от продажи к своей постоянно растущей куче наличных, — поддразнила она.

Я потянулась.

— Разве ты не в курсе? Я все обналичила, чтобы в этом купаться. Каждую ночь я раскидываю деньги на своей кровати, как одеяло.

Она фыркнула.

— Я бы ударила тебя, если бы ты когда-нибудь стала такой несносной.

На террасе Люка было какое-то движение, и я улыбнулась Фейт, скачущей по краю в черно-белой майке «Волков» поверх блестящих леггинсов. Ее отец был неприлично богат, точно так же, как и мой. Или как я сейчас. И она счастлива побегать по веранде солнечным днем после школы.

— Это даже не кажется реальным, Пейдж.

— Что не кажется?

— Деньги. Что угодно из этого. Я могла бы читать финансовые отчеты до тех пор, пока у меня из глаз не потекут слезы, но богатство моего отца, мое богатство — это странная абстрактная вещь, за которую я на самом деле не могу ухватиться. Я была сосредоточена на том, чтобы войти в курс дела с командой, и теперь наконец, должна попытаться смириться с тем, сколько именно оставил мне отец, и что с этим делать.

Фейт крутанулась на террасе, как неуклюжая балерина, и это заставило меня улыбнуться. Я раньше не замечала, но на ней был номер один на майке. Майка, в которой я была на фотосессии. Ава настояла, чтобы профессиональный магазин начал их продавать. И у дочери Люка была такая же.

Мое сердце с трудом выдержало это.

— Например, инвестировать в недвижимость или что-то в этом роде?

Еще одно вращение с поднятыми над головой руками, и Фейт заставила мой мозг работать. Я подумала о девушках, которые хотели получить мой автограф.

«Команда Саттон».

— Может быть, как фонд. — Я постучала пальцем по губам, в то время как моя голова кружилась от идей. — Ты знаешь, как я сказала репортеру, что была удивлена тем, на что способна? Это было не потому, что кто-то уверял мне, что я не могу что-то делать, когда я росла. Но мне тоже не говорили, что я могу.

Выражение лица Пейдж заострилось, как бывало, когда она была заинтересована.

— Так тебе нравится развитие лидерских качеств?

Я почувствовала, как по моему лицу расплывается улыбка.

— Да, возможно. Знаю, что потребуется много работы, чтобы запустить это, но разве это не было бы потрясающе? Устраивать лагеря каждый год, выступать в школах, есть так много вещей, которые можно было бы сделать, чтобы помочь маленьким девочкам осознать свой потенциал.

— Ну, срань господня, Александра Саттон. Ты босс всего три секунды, и вдруг ты магнат. — Она кивнула. — Мне это нравится.

Мне это тоже понравилось. Просто зародыш этого в моей голове был приятным. Я чувствовала себя важной. Меньше похоже на то, что меня захлестнула волна чего-то, и больше похоже на то, что я была той, кто создавал волну.

Мы с Пейдж попрощались, и я подошла к раздвижной двери, чтобы посмотреть, как танцует Фейт.

Вела ли я себя когда-нибудь так, когда была маленькой девочкой? Возможно. Я просто не могла вспомнить. Большая часть моих юных лет была туманными фрагментами, которые я не могла вспомнить; возможно, потому, что проводила больше времени с нянями и домашним персоналом, чем когда-либо с моим отцом. У меня были обрывки четких воспоминаний, но ни одно из них не было о том, как я танцую в одиночестве в доме, наполненном любовью и поддержкой, где решения принимались исключительно ради моего благополучия.

Может быть, это прозвучало ужасно, как будто я была бедной богатой маленькой девочкой, но правда заключалась в том, что Фейт была богата тем, чего у меня никогда не было. Люк любил ее больше всего на свете, и ему было все равно, кто это видел.

Настоящие мужчины любят своих детей. Это был просто еще один фрагмент головоломки Люка Пирсона, который абсолютно ничего не сделал, чтобы остановить рост желания во мне. И это, вероятно, означало, что я облажалась.

17

Люк

Три игры. Три победы.

Наша линия нападения весь вечер не давала соперникам надрать мне задницу, и это было хорошо, потому что линия у «Питтсбург Д» выглядела так, словно они хотели, чтобы я всю следующую неделю выковыривал траву из зубов.

Обычно победа означала ликование, чувство облегчения, осознание того, что в воскресенье вечером я лягу в постель и буду спать как убитый.

Но я обнаружил себя стоящим в своей затемненной кухне, и упиравшимся руками на кухонную стойку. Тело гудит, как будто кто-то воткнул мне под кожу провод под напряжением. Без какого-либо освещения вокруг я мог прекрасно видеть в темноте.

Там, где шоссе проходило над озером, виднелись далекие огни, лодки плавали в чернильной воде. А на нижнем уровне дома моей ближайшей соседки я мог видеть длинную изящную гирлянду фонарей для внутреннего дворика, зажженных и свисающих большими дугами с террасы, и сходящихся на высоком шесте, который стоял над гидромассажной ванной в дальнем углу.