Эффект разорвавшейся бомбы

Но я этого не хотел. У меня никогда этого не было.

Элли посмотрела на меня и увидела Люка. Не Люка Пирсона, профессионального квотербека.

И, возможно, это само по себе было для меня наркотиком, потому что я стоял перед ней, готовый пойти на этот риск. Глубоко вздохнув, я двинулся вперед, пока не смог опереться бедром о край ее горячей ванны.

— У меня есть к тебе предложение.

Ее лицо не изменилось, если не считать медленного подъема идеально выщипанных бровей.

— Да?

— Не знаю, как тебе, но то, что произошло в том гостиничном номере, было слишком приятно, чтобы игнорировать. — Я потер затылок. — И поверь мне, я пытался.

— Я тоже.

— Что, если мы заключим еще одно перемирие? — Я склонил голову набок и задумался. — Возможно, перемирие — неподходящее слово. Приостановка наших профессиональных границ в течение определенного согласованного периода времени.

Ее губы дернулись от моего предложения.

— И что конкретно даст нам это отстранение?

Я повернулся, чтобы опереться руками о край, мокрый от окружающей ее воды, воздух густой и горячий от температуры на улице.

— Деятельность непрофессионального характера.

Это сработало. Ее глаза загорелись. Странно, что температура воды не повысилась только из-за того, что происходило у нее в голове.

— Я слушаю, — сказала она.

— В сезон у меня сумасшедшие недели, поэтому я думаю об одной ночи в неделю. Единственная ночь, когда могу расслабиться.

Ее лицо быстро озарила улыбка.

— Значит, в воскресенье вечером? — уточнила она, скрестив руки под водой.

Я поджал губы.

— Если только у нас не будет игры в понедельник вечером. Тогда ты сама по себе.

— Я прекрасно справлюсь с этим, — промурлыкала она.

Теперь я действительно рассмеялся.

— Ты опасна, Александра Саттон.

Ее лицо стало неожиданно серьезным.

— Не для тебя.

Особенно для меня, подумал я. Но надежно спрятал это в своей голове.

— Игровые вечера, — повторила она.

— Если только у меня не сотрясение мозга или не сломана конечность, — поправился я.

Ее губы изогнулись.

— Я могла бы быть нежной.

Я поднял палец.

— Ты только что сказала мне, что ты не опасна. Лгунья.

— И все остается внизу, — внесла она свою правку.

— Поясни? — осторожно спросил я, уверенный, что у нее была очень веская причина для уточнения.

— Мне нравится твоя дочь, — быстро сказала Элли. — Но я не хочу, чтобы она случайно застала нас в твоей комнате.

— Я тоже не хочу. — Приподнял бровь. — Но она тоже может спуститься вниз.

Элли облизнула губы и пристально посмотрела мне в лицо.

— Не хочу, чтобы это прозвучало неправильно, но я чувствую, что перенос этого наверх, в пространство, в котором мы живем большую часть нашей жизни, меняет ситуацию. Делает ее более серьезной.

Я кивнул. Для меня это прозвучало правильно. Я точно понял, что она имела в виду. Моя спальня была моим личным приватным пространством, которое я ни с кем не делил.

Никогда не думал о том, чтобы поделиться этим с кем-нибудь. И самой страшной частью, частью, которую я отказывался раскрывать в своих мыслях, было то, что я мог представить Элли в своей постели с потрясающей ясностью.

Во время моего молчания она ненадолго прикусила нижнюю губу, а потом сказала:

— Может быть, это воображаемая граница. Я не знаю. Это просто ощущается … как важная граница.

Возможно, это было произвольно. Возможно, это было не так. Но я понял, о чем она говорила. Гостиничные номера и диваны ощущались иначе, чем кровати, на которых мы спали каждую ночь. Вот почему я согласился.

— Ты отличный переговорщик, — сказал я тихим голосом. Не хотел пугать ее после чего-то подобного, но тот факт, что она думала о моей дочери, красноречиво говорил о том, что она за женщина.

Элли встала, вода стекала по ее абсолютно безумному телу. Вполне возможно, что у меня текли слюни, поэтому я сжал зубы, чтобы не отвисла челюсть. Низ ее бикини был маленьким, с высоким вырезом на длинных ногах и стянут лишь тонкой тесемкой по обе стороны бедер. Топ едва вмещал ее груди, которые, как я знал из моего ограниченного знакомства с ними, были полными и налитыми. Она была подсвечена гирляндами огней, что придавало ее коже безупречное золотистое сияние.

В такие моменты, как этот, казалось невозможным, что эта женщина реальна. Она, должно быть, плод моего воображения, созданный той частью моего мозга, которая хотела смотреть на кого-то красивого, сексуального и уверенного в себе. Мои руки дрожали от потребности протянуть руку и прикоснуться к ней.

— Мы договорились?

Я выпрямился и протянул руку.

— Договорились.

Элли взглянула на мою руку и ухмыльнулась.

— Думаю, мы можем сделать что-то получше, чем рукопожатие, чтобы скрепить сделку.

Элли грациозно вышла из джакузи, взяв пушистое белое полотенце, которое было перекинуто через спинку стула. Стоя там и ожидая меня, пока я застыл на месте, она терпеливо вытерла полотенцем сначала волосы, затем руки.

Когда она наклонилась, чтобы вытереть ноги, я чуть язык не проглотил. Элли встала и обернула полотенце вокруг себя, туго завязав его, а затем склонила голову набок.

— Мы идем внутрь?