Эффект разорвавшейся бомбы

Знания. Это перестроило мозг, освободив пространство, изменив восприятие реальности и придав смысл тому, каким может быть эффект домино.

Моей ошибкой в этой маленькой сенсации было то, что я попыталась объяснить это Пейдж, во время общения по видеосвязи.

— Думаю, — медленно произнесла она, на ее красивом лице отразилось беспокойство, — что ты сошла с ума.

Я рассмеялась.

— О, да ладно, ты знаешь, о чем я говорю. Теперь я кое-что знаю, Пейдж. Я не могу этого не знать.

— Угу. Ты упомянула об этом. Это мило. Тебе следует сделать наклейку на бампер.

Я подняла руку, чтобы она могла ясно видеть мой средний палец на экране.

Настала ее очередь смеяться. За тем местом, где она сидела на изящном черном диване, я могла видеть наш маленький внутренний дворик, расположенный на веранде, неровные ряды высоких узких зданий Милана на заднем плане.

— Итак… ты знаешь, что хочешь трахнуть своего соседа. Это не конец света.

— Нет, — согласилась я, — это не так. Я почти не видела его с тех пор, как мы вернулись с игры. Расписание игроков в регулярном чемпионате безумное. Не знаю, как он это выдерживает, особенно как отец-одиночка.

Пейдж подперла подбородок рукой и улыбнулась.

— Это так круто, что он отец-одиночка. Я погуглила его на прошлой неделе, когда ты прислала мне свои сообщения после поцелуя. — Она покачала головой. — Элли, этот мужчина — огонь. По-настоящему. Он мог бы быть давно потерянным братом Хемсворта, и я бы ничуть не была шокирована. И он, черт возьми, облапошил тебя, подружка.

— Знаю, — простонала я. — Не могу перестать думать об этом. О нем. И у меня в голове есть тысяча других вещей, которые должны быть важнее, чем один сеанс поцелуев, который, возможно, не повторится в ближайшее время.

Через экран Пейдж улыбнулась мне.

— Но ты этого хочешь.

— Даже не собираюсь притворяться, что это не так, Пейдж. — Я подтянула колени к груди и уставилась на раздвижные двери. С того места, где я сидела, я могла видеть террасу Люка, которая была пуста. В это время дня в среду он был бы на тренировке или просматривал где-нибудь фильм со своим координатором и тренером квотербека. Уровень его самоотдачи — из всех игроков, тренеров и координаторов — был одним из самых ошеломляющих, что я когда-либо видела.

— Чем ты занимаешься на этой неделе? — Я спросила ее. — Какие-нибудь съемки?

Она пожала плечами, прищурив свои серые глаза куда-то за экран.

— Нет, не на этой неделе.

— Пейдж.

— Элли.

— Что за язык тела? Это странно. Ты странно себя ведешь.

Моя подруга не ерзала. Она двигалась, как балерина на съемках, могла скользить по подиуму так, словно ее ноги были сделаны из облаков или чего-то в этом роде, но она сделала странное судорожное движение плечами и начала покусывать губу.

— Я не знаю. Думаю, мне начинает надоедать Милан.

Я прищелкнула языком.

— Ну, да, я уехала. Конечно, так и есть.

Мы обе улыбнулись. Пейдж провела рукой по своим темно-рыжим волосам, одному из ее фирменных знаков, и вздохнула.

— Может быть, все дело в этом. Я слишком экстраверт, и ты оставила меня здесь совсем одну, и я просто… фу, кажется, мне становится скучно быть моделью. Указывай и щелкай, позируй, расправляй плечи, втягивай живот…

— У тебя нет живота, — резко вставила я. — У тебя как будто первый размер.

— Я знаю это. Но фотографы — придурки.

— Не все, — заметила я. Она закатила глаза. — Ты знаешь, что я права. Но что с того, что тебе становится скучно работать моделью. Никто не говорит, что ты должна заниматься этим вечно.

— Да, я думаю. Может быть, приеду в Сиэтл и поживу в твоем большом особняке, а ты будешь моей сладкой мамочкой.

Теперь настала моя очередь закатить глаза.

— Это не особняк, и ты это знаешь.

— Знаю. Еще раз, почему это не особняк?

Я оглядела гостиную, теперь полностью меблированную. Большой диван, с подходящими стульями, был мягким и белым. Паркетные полы покрыты темно-синими и белыми ковриками. Вдоль стены с камином, облицованным камнем, я нашла и поставила несколько высоких белых ваз, в каждой из них были зеленые листья с шипами. Книжные полки по обе стороны от них медленно заполнялись фотографиями, которые я нашла в коробках внизу. Мама и я, когда я была маленькой. Она и мой отец в день своей свадьбы.

Столовая больше не пустовала. У окна стоял длинный прямоугольный обеденный стол из темного дерева и стулья в тон, за которым я обычно ела, любуясь видом на озеро. Когда-нибудь у меня будет достаточно людей, чтобы занять стулья, тогда я смогу зажечь свечи, расставленные посередине, и не чувствовать, что трачу их впустую только на себя.

— Это похоже на мой дом, — сказала я Пейдж. Это был лучший ответ, который я могла дать. — Дом отца в любом случае слишком велик только для меня. Мне нужно позвонить риелтору и попросить его составить список всего что есть внутри, включая мебель и все остальное.

— Там нет ничего, что ты хотела бы сохранить? — скептически спросила она.