Эфффект линзы

— Какая разница, с каким счетом им влететь! Будем атаковать.

На шее Кравченко вздулись синие жилы, лицо покраснело.

— Я не сяду! Я не собираюсь садиться! Какого хрена я буду смотреть, как они вас мочат?! Кто ты такой вообще?!

Страхов вскочил со своего места, они подлетели друг к другу, едва сдерживаясь, чтобы не продолжить начатое еще на поле. Я уже было всерьез собрался разнимать их — казалось, между ними вспыхивают и гаснут энергетические молнии.

— Он капитан, Ник, — хмыкнул Гуць, с интересом наблюдая за сценой. — Вась-Вася нет, он отвечает за игру.

— Ага! И с такой дебильной схемой вы влетите не 2:0, а 10:0! — Кравченко не спускал полного ненависти взгляда со Страхова, который, уперев руки в боки, смотрел на него презрительно, сверху вниз, несмотря на то, что был на голову ниже.

— Я сказал 2-4-4, значит, 2-4-4! — прошипел Денис. — Короче. Ты — на банку. Малой, выходи на левый фланг. Пошли. Хватит рассиживаться.

По его команде практически все ребята поднялись со своих мест и отправились назад на поле. Гуць сочувственно хлопнул Никиту по плечу и поплелся к воротам. Ноздри Кравченко раздувались в бессильном гневе. Он забросил полотенце себе на шею и, ссутулившись, неподвижно сидел, глядя в одну точку.

Я оглянулся. Около меня, поглощенный игрой, вытянул шею один из наших восьмиклассников. Заметив, что я повернулся к нему, мальчишка перевел взгляд на мое лицо.

— Здрасте…

Я кивнул и задал риторический вопрос:

— Не клеится игра, да?..

Мальчик пожал плечами.

— Да это постоянно так… Крава мутит.

— Чего мутит? — Я заинтересованно склонился к нему. — Хочет быть капитаном?

— Ну, фиг его знает… — мальчик опять быстро пожал плечами, немного смущенный моим вниманием. — Все равно не будет.

Я, слегка ухмыльнувшись, прищурился.

— Почему?

— Не крутой. Вот Дэн — крутой. А он — нет.

Мальчик вернулся к созерцанию игры, а я задумчиво почесал затылок. Одна-а-ако…

* * *

Я редко хожу простым путем, напрямик. Пожалуй, именно поэтому и случаются все сотни моих падений и десятки побед.

Гудок. Еще гудок. Да что ж такое с его телефоном?

Вовка не брал трубку уже часа два и, если бы я знал его немного хуже, меня бы уже терзали нехорошие предчувствия. Но, скорее всего, он бросил телефон в кабинете и мотается где-то по вызовам, ведь криминальных происшествий в нашем городе хватает с лихвой.

Так вот. Подойдя вплотную к моменту, когда придется выяснять, что делал в ночь на третье октября прошлого года каждый из моих троих подозреваемых, я вдруг понял, что самому, не нарушая ничьих прав и не боясь спугнуть действительно причастного к смерти Литвиненко человека, проверить их алиби мне будет архисложно. Поэтому я в который раз решил злоупотребить терпением своего товарища при погонах.

— Да! — Наконец рявкнул мне в трубку Сидоренко.

— Это я. Здорово, — я смущенно кашлянул, уже предчувствуя его реакцию на мою просьбу.

— Привет. Кир, я о-о-очень занят сейчас. Что-то срочное?

— А когда ты освободишься? Надо поговорить.

Он вздохнул, что-то яростно листая.

— Сегодня в семь. На площади.

— Буду. И, пожалуйста, если у тебя еще остались какие-то записи после опроса знакомых Леши Литвиненко, захвати их с собой.

Я очень нетактично отключил трубку, прежде чем он успел выпалить в меня гневной тирадой.

… Голуби, толстые и довольные жизнью, с важным видом ходили прямо около моих ног. Я развалился на лавочке, наблюдая за размеренным передвижением людей по нашей главной, да и, пожалуй, единственной городской площади. Стрелки переползли далеко за семь, и я нервно поглядывал на циферблат часов, уже засомневавшись, что Вовка вообще придет.

Буквально одновременно с этой мыслью на противоположной стороне площади затормозил знакомый скрипящий «бобик» и мой приятель, выскочив из кабины и махнув рукой флегматичному водителю, решительно направился ко мне.

— Фу-у-ух… Ну и денек… — он уселся на лавочку рядом и тут же закурил. Я кивнул и немного отодвинулся.

— Что, наш город сегодня может спать спокойно? Всех злодеев победил?

Он качнул головой.

— Да нет, пара штук для любителей детективов осталась. Сафонов, я не понял… тебе мало ночи на нарах? Ты еще хочешь? Могу организовать!

— Ладно тебе, Вов. Ну да, был косяк, но дело не в том. Мне вот сейчас реально нужна твоя помощь.

— Все не угомонишься?

— Ты же знаешь. Считай, это моя мания…

Сидоренко, отправив окурок щелчком в урну, смерил меня долгим снисходительным взглядом и полез в потертую кожаную папку. Я почему-то вспомнил, что когда-то в детстве хотел быть милиционером и они, суровые защитники порядка, представлялись мне именно такими — с неизменной кожаной папкой, уставшими и немного надменными.

— Всего я тебе рассказать не могу, предупреждаю сразу, — Вовка раскрыл тяжелый синий блокнот. — Кое-что просто не я проверял, кое-что — до сих пор нельзя разглашать даже таким правдолюбцам, как ты. У меня остались только личные записи — так, пометки во время допросов. В общем, спрашивай.

У меня от волнения даже перехватило дыхание, будто я добрался до хранилища священных тайн древних атлантов.