Ефим Сегал, контуженый сержант (СИ)

-    Рад вас видеть, Зоя Александровна, - ответил он встревоженно, - простите за прямой вопрос: вам нездоровится? Случилось что-нибудь?

-    Спасибо, я здорова. А вы проницательны! Пожалуйста, зайдите ко мне сегодня после шести, - она повернулась к двери, - впрочем, если вечер у вас свободен, разрешите пригласить вас в Измайловский парк, скажем, в семь тридцать. Там небольшая читальня, знаете?.. Так придете? - спросила она, как показалось Ефиму, загадочно, пожалуй, даже кокетливо.

-    Конечно, обязательно, - пробормотал он изумленно.

-    Тогда до свидания!

Бедный Ефим! И чего только не передумал он за часы, оставшиеся до назначенного свидания. Поначалу от удивления его голова попросту отказалась соображать. Он машинально вышел из редакции и отправился на завод. По территории завода шагал сам не зная куда. Зачем он сюда забрел?.. Ах, да! Вспомнил: собрать материал для праздничного номера. Но где уж там!.. Глянул на электрические часы у входа в цех: до встречи еще много времени... Повернул к проходной, торопливо дошел до остановки, вскочил в отходящий вагон трамвая и поехал в парк.

Он взял у дежурного библиотекаря несколько газет и журналов, сел за столик. Отсюда хорошо была видна аллея, протянувшаяся от входа в парк до помещения читальни.

Пробежав глазами по газете, отложил ее в сторону. Из головы не выходила Горина. Вдруг она пошутила, назначив ему здесь свидание, а он, глупец, поверил, примчался!.. Но он сразу же отверг такое оскорбительное для Зои Александровны предположение: не в ее натуре унижать человека.

Пришло ему на ум и такое: не понравился ли он ей как мужчина? А что? Вполне возможно, запетушился он. Влюблялись же в него красивые девушки, женщины, и не раз!.. Чуточку хвастливо перебрал в памяти свои любовные истории... Хотя бы Клава Серегина, чем Горина красивее ее? Она постарше Клавы лет на пятнадцать... Вот именно, спохватился не в меру размечтавшийся Дон Жуан, - Зое Александровне порядком за сорок, он мальчишка перед ней!.. Но может быть... Ничего не может быть, оборвал он себя, не городи ерунду, стыдись! У нее двадцатилетняя дочь. Нужен ты ей как щуке зонтик, тоже мне, сердцеед!..

Все примерил, все прикинул «умница» Сегал, лишь до одного не додумался: потянулась к нему Горина как к недюжинному, близкому ей по духу человеку, с которым хочет поделиться, как с другом, чем-то очень важным для нее. В том, что она считает его своим другом, Ефим не сомневался.

Она не опоздала. Ефим увидел ее издали, крупную, красивую, с чуть тяжеловатой, но изящной статью. И где-то в глубине души, боясь признаться в том самому себе, пожалел, что идет она к нему - увы! - не на любовное свидание.

... Они вышли на безлюдную тенистую аллею, конец которой терялся вдали. В душевном смятении Ефим не знал, о чем говорить, чем занять дорогую спутницу. Болтать банальности он не мастер, да и ни к месту они сейчас. Зоя Александровна шла рядом с ним внешне спокойно, неторопливо, может быть, довольная его молчанием.

-    Хорошо здесь, - заговорила она наконец, - легко дышится, не то, что в кабинете: заседания, совещания, опять заседания...

Видно, собираясь с мыслями, она умолкла. Безмолвствовал и Ефим. Волнение его хоть и поубавилось, а на душе - сумятица. Почему? Не смог бы ответить. «Ну, сколько можно ждать, говорите же!» - мысленно торопил он. И словно отозвавшись на его нетерпеливую молчаливую просьбу, Зоя Александровна сказала:

-    Вы, понятно, заинтригованы моим приглашением сюда, в парк. Есть чему удивляться. Знаете, обстоятельства... - она помедлила, - дело в том, Ефим Моисеевич, что я больше не парторг... не парторг ЦК на заводе. Меня отозвали на другую работу.

Что-то оборвалось внутри у Ефима.

-    Не может быть, - сказал сдавленным голосом.

-    Может, Ефим Моисеевич, может... Сегодня утром меня пригласили в ЦК и деликатно предложили... Словом, суть беседы сводилась к тому, что война подошла к концу, перед женским движением в союзном и международном плане встают новые задачи. Мы решили, сказали мне, поручить вам работу в Комитете советских женщин... Вот и все. Так, что, друг мой, - она так и назвала его - «друг мой», - не взыщите за неприятное известие. С друзьями делятся не одним медом, но и полынью. На то и друзья.

«Значит, они сумели-таки вас выжить!» - хотел сказать Ефим и не смог: горло будто сжало...

-    Женское движение тут, конечно, ни при чем, - продолжила Горина, - это плохо скрытый предлог отстранить меня от руководящей партийной работы, причина в другом... - Горина остановилась на полуфразе, словно что-то взвешивая. - Пусть это вас не удивляет, но в том, что я не пришлась здесь ко двору, отчасти виноваты вы. Ваша неукротимость, бескорыстие и во мне пробудили что-то очень хорошее, дремавшее до времени, как я считаю... Я по-иному, если сказать точнее - взыскательнее поглядела на некоторых руководящих коммунистов, тех, кто призван формировать сознание нижестоящих. Я выступила против худших из них.

-    И оказались в одиночестве.