Ефим Сегал, контуженый сержант

– Люблю старину, мебель хорошую люблю. Весь этот особняк принадлежал когда-то экспроприированному предпринимателю. Я занимаю всего-то уголок дома. Ничего, не жалуюсь: лишнее ни к чему. Да… Ладно, давайте-ка ближе к делу. Настоящие дела предпочитаю вершить в данном кабинете в приятной обстановке и столь же приятном уединении, хотя и вдвоем. Вы, конечно, пока ни о чем не догадываетесь?… Сейчас занавес откроется. Красницкий положил перед Ефимом лист чистой бумаги и свою авторучку с золотым перышком. Внимательно, во все свои острые глаза смотрел Ефим на издателя.

– Что вы на меня уставились, как тур на новые ворота?

– Вы хотели сказать, как «баран»?

– Ха-ха-ха! – неприятно, с хрипотцой рассмеялся Красницкий. – Ну зачем же так грубо – «баран»! Тур – куда благозвучнее… Итак, Ефим Моисеевич, поясню напрямик, без обиняков. – Он почему-то воровато огляделся по сторонам, встал, опустил жалюзи на окнах. – Так удобнее, – сказал негромко, – слишком сильно светит солнце, глаза режет… Ну-с, брат, рискую повторяться, но… кончается антракт – начинается контракт, в полном смысле любимого мной делового слова, тем более, что нам с вами и надлежит в данный момент заключить некий контракт. – Красницкий передал Ефиму стопку бумажных полос, на которых типографским шрифтом были напечатаны какие-то стихи. – Читайте, ликуйте! Сие – типографский набор вашего «Котенка усатого».

Ефим вспыхнул, сердце его учащенно забилось радостью, гордостью, он жадно принялся читать гранки своей сказки… Так это же почти книжка! Неужели сбылось?

– Прочли? – спросил Даниил Борисович. – Так, теперь, если надо, сделайте соответствующие поправки и подпишите каждую гранку.

Никаких ошибок в тексте Ефим не обнаружил… Может быть, они и были, но литератор-дебютант от избытка чувств их не заметил.

– А дальше? – спросил он Красницкого, позабыв в этот час обо всех горестях – личных и глобальных. – Когда моя книжка появится в киосках, в магазинах?

Красницкий многозначаще, цепко смотрел на него.

– Это зависит в настоящее время только от вас, товарищ молодой автор, от вас.

– То есть как от меня?

– Сейчас поясню. – Красницкий откинулся на спинку старинного кресла, насупил брови, отчего взгляд его стал еще цепче. – Сколько вы полагаете получить чистого гонорара за свой гениальный труд? – осведомился тоном, заставившим Ефима съежиться.

Но, ни о чем еще не догадываясь, он, собравшись с духом, ответил:

– Тысяч двадцать восемь, пожалуй, после вычета налогов.

– Правильно, молодчина, считать умеете… Так вот, – Красницкий, словно пантера на жертву, сделал выпад в сторону Ефима, – напишите расписочку на полную сумму, то есть на тридцать тысяч рубликов. И тотчас же, из этого несгораемого шкафчика, – Ефим только теперь заметил небольшой несгораемый шкаф позади Даниила Борисовича, – получите восемь тысяч наличными плюс ваши расписочки на две тысячи рубликов.

– Как?! – вырвалось у Ефима. – А остальные две трети?

– Младенец, – пренебрежительно хмыкнул Красницкий, – честное слово, младенец! Придется растолковать: треть – мне, треть – директору мастерских… А ты как думал, дорогой? – Красницкий перешел на «ты». – Мы что, по-твоему, постники? Манной небесной прикажешь нам питаться или на зарплату кишки высушивать?.. Дурачок ты, Сегал, я еще в ресторане заметил, да сам себе не поверил. Ведь ты – еврей, еврей, черт тебя за бока возьми!.. Пиши расписку, не дури! Десять тысяч за твой «шедевр» – цена хоть куда! Пиши!

Будто дубинкой оглоушенный, опустив голову, сидел Ефим в мягком голубом музейном кресле. Загадка Красницкого перестала существовать, перед ним, вернее, над ним возвышался махровый хапуга, вымогатель, облеченный высоким званием издателя детской литературы… Как, оказывается, просто! До смешного просто! А Ефим и Надя, неглупые люди, журналисты, подозревая, правда, что-то неладное, никак не могли уразуметь, где собака зарыта. А собака-то едва присыпана землей… В эти минуты он больше негодован на себя, чем на Красницкого. Ведь с первой же встречи его опытные зоркие глаза и еще больше – сверхинтуиция – безошибочно предостерегали против Красницкого. И вместо бегства от него как можно дальше, попался-таки Сегал на крючок с сомнительной приманкой.

– Обдумываешь, Сегал? – Даниил Борисович недобро улыбнулся. – Ну-ну. Я тебя не тороплю, послушаем твой ответ, поглядим, с извилинами твой мозг или гладкий, как ж…, извини за выражение.

Дабы окончательно раскрыть для себя игру Красницкого, Ефим, подавляя закипающее зло, спросил:

– В будущем расчет со мной будет производиться подобным же образом?

– Вопрос дельный! По существу. Вижу, мозг у тебя не совсем гладкий… Да-да, и за вторую, и за третью, и за четвертую сказку – никаких изменений. Правда, возможно варианты… А что, дурья твоя башка, двадцать, когда и тридцать косых в год на улице валяются? Где ты их задарма возьмешь? Где?.. В общем, не тяни резину, пиши расписку. Получишь деньги сей момент, без всяких вычетов, то есть, нет, за вычетом долга… Затем отправимся вспрыснуть контракт в ресторан… Не беспокойся, на этот раз за мой счет… Ну, как, по рукам?