Ефим Сегал, контуженый сержант

«Как будто ей это очень нужно, – с неприязнью подумал Ефим. – Жажда покорять – неуемная. Как ей не надоест бесконечно флиртовать?» Между тем его самолюбие задел тон Тиночки, в котором слышалось не очень-то замаскированное равнодушие. Так, слова-побрякушки… Он молчал, не отвечая на ее вопрос.

– Так хотите вы мне понравиться или нет? – допытывалась Тиночка.

– А если хочу, что тогда?

– Тогда постарайтесь, может быть, вам удастся.

– Вы, верно, шутите…

– Не шучу. – Она почему-то погрозила Ефиму указательным пальчиком. – Смотрите у меня!..

Зазвонил городской телефон. Крошкина взяла трубку.

– Володя! Здравствуй! Куда ты пропал? Я по тебе безумно соскучилась, – сыпала она пустые слова. – A-а! Работа!.. Смотри же у меня!.. В кино? Когда?.. М-м-м… Последний сеанс… – Тиночка заколебалась на мгновение. – Можно, зайди за мной… Договорились, пока.

Разговор Тиночки с неизвестным Володей чем-то задел Ефима. Неприятное чувство, похожее на ревность, зашевелилось в нем. «Фу, чушь какая-то, – разозлился он, – ведь она мне даже не нравится».

Приближался новый, 1945-й год. Встретить его со стопкой водки или с бокалом вина, пусть не ахти какого – сладенького или кисленького, поводов было немало. Главный – долгожданные успехи Советской Армии на всех фронтах Великой Отечественной войны. Москвичи уже привыкли, как к должному, к грому и расцвеченному небу победных салютов. Вся территория Советского Союза была очищена от врага, чувствовалось: полное поражение фашистских захватчиков не за горами. Радость от сознания этого была всеобщей, личные горести и невзгоды стушевывались и отступали на задний план.

Предпраздничное возбуждение не обошло и редакцию. Новогодний номер газеты, который, по общему заключению, получился неплохим, роздали по цехам. Гора, как говориться, с плеч долой.

Гапченко пригласил в свой кабинет весь небольшой коллектив редакции, поздравил с наступающим и добавил:

– Друзья, есть предложение: давайте встретим Новый год вместе, в складчину. Каждый принесет, что может: кто – закуску… Ну, в общем, это даже не столь существенно. Самое дорогое – мы будем вместе, а скатерть-самобранка восполнит веселье. Что скажете?

Редактора поддержали с энтузиазмом.

– У кого же нам собраться?.. – обратился ко всем Гапченко. – Наверно, у Алевтины Михайловны?.. Она ведь у нас единственная буржуйка-домовладелица.

– Конечно, конечно же, у меня, – поспешно согласилась Тина, – места в моем доме всем хватит. Музыки разной полно: патефон, пианино, гитара… Пироги мамочка испечет… Остальное приложится.

– Кто «за», прошу поднять руку… единогласно. Сбор в доме госпожи Крошкиной, – шутливо-торжественным тоном продолжал Гапченко, – улица Зеленая, двадцать, если не ошибаюсь… («Точно», – подтвердила Тина), тридцать первого декабря в двадцать три ноль-ноль. Форма одежды – парадная.

Все переглянулись и рассмеялись: парадная – есть ли она?

– За отличную работу в уходящем году всех премирую… – Гапченко для большего эффекта сделал паузу, – тридцатишестичасовым отпуском для фундаментальной подготовки к встрече Нового года. Не смею вас больше задерживать.

Быстрее всех собралась уходить Тина.

– Фима, – сказала она строго, – обязательно приходите, слышите? Адрес запомнили?.. То-то! Смотрите у меня!..

Редакция опустела, остался в ней один Ефим. В общежитие он не торопился. Это ведь не родной дом, где тебя ждут, куда ты спешишь с работы. Кроме того, ему хотелось повидаться с Гориной, к которой питал, как полагал, взаимную симпатию. В жизни такое не часто встречается, дружба достойного человека дорогого стоит. Ефим решил лично поздравить Зою Александровну с наступающим праздником, не сомневался: ей это будет приятно. Он позвонил ей, попросил разрешения зайти:

– Через полчаса?.. Благодарю.

Он сел на диван, закурил. Гапченко удивил его сегодня: вот, оказывается, каким общительным, веселым может быть. С первого взгляда, а пожалуй, и со второго – сухарь, желчный, с подтекстом. И вдруг – открытость, шутка, непритворное намерение встретить Новый год среди сотрудников своей редакции. Даже сам предложил это. Воистину, чужая душа – потемки.

А каков он на самом деле? Если судить по его роли в деле о комбинате питания – честный, но не принципиальный. Как порядочный человек, он встал было на сторону справедливости, но остаться таким до конца, напечатать статью у него духу не хватило. Впрочем, это закономерно. Атмосфера всеобщего страха в теперешнем обществе, рассуждал Ефим, сделала свое дело. Гапченко, как и большинство, запуган, не верит в силу правды, пасует перед злом. Но от природы он не законченный подлец. И то благо!..

Телефонный звонок Гориной прервал его размышления. Он поспешил в партком.

– Вы, Ефим Моисеевич, опередили меня. Я сама хотела пригласить вас к себе. Надо поговорить. Чувствую, вы… – Горина запнулась, подбирая слово, – обескуражены, недовольны результатами вашей работы на комбинате питания. И допускаете ошибку: ваш труд принес немалую пользу. Некоторых преступников все же наказали.

Ефим горько усмехнулся.