Ефим Сегал, контуженый сержант

Пришел Гапченко. Произнес на ходу свое обычное: «Здрасьте!» – и добавил:

– Ефим, зайди ко мне!

Захватив письмо из дома отдыха, Ефим последовал за редактором.

– Садись, дело есть… Я смотрю, у тебя отличное настроение.

– Вы как в воду глядели. – Ефим подал редактору только что полученное письмо.

– Ничего не скажешь, хитры домотдыховские дельцы. А мы их перехитрим! Недельки две-три подождем и тогда все сделаем по нашему плану – подошлем комиссию и прочее… Спрячь письмо, оно скоро пригодится. А теперь слушай внимательно. Помнишь, ты мне показывал жалобу старого слесаря, кажется, его фамилия Нагорнов. Так вот, в этом цехе ЧП! Крутов опять нагрубил Нагорнову, тот бросил работу, наотрез отказывается прикасаться к тискам, пока начальник цеха перед ним не извинится… Забастовка! Неслыханный скандал, понимаешь! Где ты видел, чтобы у нас, – Гапченко с особым нажимом произнес «у нас», – кто-нибудь, когда-нибудь отважился бастовать?! И как на грех, Нагорнов на своем месте незаменим. Весь цех застопорило. Нагорнов третий день приходит в цех, к инструменту не прикасается, гнет свое! Вчера Крутов издал приказ об увольнении его за саботаж и направил в отдел кадров.

Ефим слушал редактора с настороженным вниманием. Он сразу же понял суть конфликта и безоговорочно встал на сторону старого рабочего.

– Ты себе не представляешь, какой на заводе из-за этого переполох! – продолжал с увлечением Гапченко. Чувствовалось, что где-то внутри вся эта история его крайне занимает. – Вчера мне звонил из кадров Родионов, рассказывал, что Нагорнова вызывал к себе уполномоченный МГБ на заводе, соображаешь? Пригрозил ему Лубянкой, мол, саботажникам у нас одна дорога – за решетку. Нагорнов – мужик упрямый, с характером, твердит: сорок лет проработал на заводе честно, никому не позволю себя поносить, как последнюю тварь, да еще при народе. Требую от Крутова извинения при всех. Нет – так сажайте в тюрьму, если имеете право… Знаешь, Ефим, – Гапченко намного помедлил, – Родионов, по-моему, на его стороне.

– А вы? – вырвалось у Ефима.

– Погоди! Не перебивай! – так и не ответил на вопрос Ефима редактор. – Родионов просил меня поручить Сегалу, то есть вашей милости, разобрать сей щекотливый вопрос. Я не против… Да-а! Если бы мы тогда немедля отреагировали на жалобу Нагорнова – кто знает, возможно, ничего такого не случилось бы. Это нам урок!.. Значит, так, отправляйся в цех, выясни все досконально. Кстати, завтра выходят на работу Адамович и Алевтина. И мы пригласили на штатную должность грамотную девушку из цеха. Пока обойдемся без тебя. Действуй! Твоя стихия!

Сегал позвонил по телефону начальнику отдела кадров.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич, Сегал… Догадываетесь? Думаете, справлюсь? У меня к вам просьба. Мне, для начала, необходимо повидаться с Савелием… не знаю, как по батюшке… Петрович? С Савелием Петровичем Нагорновым. Не подскажете ли его адрес?.. Зайти к вам? Иду!

– Милости просим, Ефим Моисеевич! Проходите. – Родионов вышел из-за стола навстречу Сегалу. – Да, не хотите вы поправляться, такой же богатырь. Вот и костюмчик у вас, того, поизносился… Позвоню Рызгалову, пусть выдаст вам ордер на новый. Представитель печати должен выглядеть прилично, война кончилась! А в общем, вы молодец! Присаживайтесь, что же вы стоите?

– Слушаю ваш монолог, – пошутил Ефим. – Рад видеть вас в добром здравии.

Ефим сказал неправду: Родионов выглядел много хуже, чем во время их последней встречи, мешки под глазами обозначились резче, болезненная одутловатость щек усилилась.

– В добром здравии, говорите?.. Ну-ну… Вашими бы устами, – невесело проговорил он. – Ладно, приступим к делу… И задал же мне задачу Савелий Нагорнов! И Мошкаров, и Званцев, и Аникин, знаете, наш эмгэбист, и новый парторг ЦК Смирновский, слышали, конечно, о нем, словом, все, как сговорились, требуют: гони саботажника вон с предприятия! А у меня рука не поднимается подписать приказ – вроде бы смертный приговор, а за какое преступление? Виноват не Нагорнов, а Михаил Крутов. Того и другого знаю много лет. У Савелия Петровича и руки золотые, и душа золотая. А Крутов… – Родионов вздохнул, – характер, что фамилия.

– Крутов что – из молодых выдвиженцев или старый кадровик?

– На заводе он лет двадцать. Пришел учеником токаря, вырос до начальника цеха. Один из тех, о ком у нас стало правилом говорить поощрительно: передовой начальник, умелый организатор, грубоват – не беда!.. Чувствуете?.. Такой вот новый тип администратора, за план ему прощается абсолютно все, все списывается. И вот результат: расплачивайся, Савелий Нагорнов, за хама доморощенного. Как ему помочь? Просто ума не приложу. Поэтому и решил лично вас позвать на помощь, товарищ Сегал.

– Ну да, авось теленок вожа съест, – усмехнулся Ефим, – а здесь не один волк, целая стая.

– Э, полно, не прибедняйтесь! Известно, какой вы теленок! У вас зубки не ватные, и я не барашек, хоть и староват, и силенки не те. Попробуем, Ефим Моисеевич, а?.. Тогда по рукам! Вот домашний адрес Нагорнова. И в час добрый!