Эфирные археологи

— Иногда мне кажется, что некоторые люди используют голову исключительно как входное отверстие для света, звука и выпивки… — заметил он, когда увидел встречающую нас делегацию.

— То в-рно! — согласился Рубари. — Б-в-ет т-лько для в-п-вки! Не в-дят! Не сл-шат! Но пьют!

— Слишком сильный дом за спиной! — объяснила Араэле. — Вот и привыкли к безнаказанности. Можно не думать, чем всё закончится, можно устраивать ребячество с проникновением на чужой дирижабль и царапанием похабщины на борту…

— За то я с них л-чно спр-шу! — грозно нахмурился механик.

— Всё, что ты с них можешь спросить — так это ничего! — заметил я. — Морды им уже набили, а больше мы им ничего сделать и не сможем…

Разговор прекратился, потому что до встречающих оставалось всего ничего, и пора было переходить к переговорам. А чтобы переговоры прошли особенно удачно, начала их Араэле ровно в тот момент, когда кузен Илейд открыл рот.

— Посмотрите-ка! И Илейд из Сарда тут! — громко проговорила она. — А вы сегодня, мальчики, кучно идёте!

— Ах ты! — вырвалось у парня вместо заготовленной фразы.

— Ах я!.. — кивнула Араэле, подходя почти вплотную. — А ты кого ожидал увидеть? Вы ведь все эти позорно-потешные приключения ради меня и задумали!

Один из громил Илейда попытался отстранить девушку — и даже руку протянул. Танг сделал замысловатый жест пальцами, и громила взвыл, принявшись трясти рукой, чтобы стряхнуть пламя. А Танг очень чётко, очень спокойно бросил ему и его дружкам:

— Вы, ребятушки, в их разборки не лезьте — вы на нас смотрите!

Удивительно, но «ребятушки» сразу послушались, потеряв интерес как к Араэле, так и к своему нанимателю, который только злобно играл желваками.

— Ну так что, Илейд? Зачем ты сюда притащился? — продолжила Араэле, даже не обратив внимания на происходящее рядом. — Мстить, может? Или опять борта дирижабля царапать?

— Где Вирно и Пенкар? — выдавил из себя парень то единственное, что после неудачного начала переговоров ещё оставалось у него в голове.

— Сидят связанные, — ответила Араэле. — А мы вот пока думаем, что с ними делать. Выдать местной власти за дирижаблекрадство, отвезти…

— Ты врёшь! Мы не собирались красть! — окрысился Илейд.

— На дирижабль пробрались? На матросов напали? — спросила Араэле и, не дожидаясь ответа, продолжила. — На капитана напали? Никто не будет разбираться, ради чего вы всё это делали. Ну не могут же серьёзные люди из дома Сарда лезть на чужой дирижабль, только чтобы борт поцарапать!.. Явно было что-то серьёзное…

Илейд, конечно, не очень поверил, что обвинение выгорит, прекрасно понимая, что доказательств не найдут. Зато перспективы возможного разбирательства оценил. В его глазах отразился редкий гость его головы — мыслительный процесс — в рамках которого парень старательно оценивал репутационные потери своего дома и количество «добрых слов» и «мягких касаний», которыми наградят его родственники.

— В общем, мы как раз думаем: надо либо выдать твоих кузенов местной страже, либо отвезти на Большую скалу и уже там выдать страже… Или, может, всё-таки тихонько отпустить, когда будем улетать… — продолжила Араэле, пользуясь замешательством парня. — Как думаешь, Илейд, что в итоге может повлиять на наш окончательный выбор?

Если честно, парня было бы откровенно жалко, если бы я не испытывал острого желания дать ему в рожу. На кураже люди склонны иногда творить глупости, о которых потом и вспоминать стыдно. Не всем, конечно — некоторые с удовольствием и вспоминают, и рассказывают. Однако они обычно не являются членами какого-то из правящих домов — фактически, местной аристократии. Этим иногда всё-таки положено и головой думать. Так вот, если как следует вдуматься, то выходка с расцарапыванием борта была ребячеством чистой воды… То есть, даже если бы у них всё прошло гладко, хвастаться этим было бы просто-напросто стыдно. Просто трое кузенов об этом по юношеской дурости не подумали. Это потом они, вспоминая, как всё было, решили бы умолчать о том, что сделали. Или рассказать всем совсем другую историю. А в момент совершения глупости всё казалось совершенно нормальным, логичным — и весьма героическим.

Вербальное давление Араэле заставило Илейда совершать крайне непривычные действия — обдумывать, что произошло. И хоть он и пытался скрывать чувства, но в процессе обдумывания ему произошедшее начинало всё больше казаться глупостью, в которой был виноват лично он и два его кузена — что и отражалось на его лице. А тут ещё и Араэле подбрасывала угля в топку — обещая, что если вдруг, в результате чьего-то хорошего поведения, его кузенов никуда сдавать не будут, то и она может «совершенно случайно» забыть о произошедшем.