Егерь

– Я, Стефан Пилоу, Император Олмании, беру тебя, Сафелия Бридетон, в законные супруги, – вода из его ладоней полилась ей на грудь, на живот.

Сафелия смотрела на звезды, на верхушки деревьев, едва колышущиеся на ветру. Он сказал, что это – тайное место. Что они будут одни и никто не помешает им провести церемонию бракосочетания согласно традициям его Предков. У нее не было оснований не верить ему. Они остановились на обочине у кромки леса и шли какими-то тропами, освещая путь фонариками браслетов. Стефану поступил вызов, и он ответил, что все в порядке, и попросил больше его не беспокоить. Он привел ее к озеру и отпустил ее руку. Она разделась и вошла в воду. Холодная, она омыла ее стопы. Стефан вновь взял ее за руку и повел на глубину. Она почувствовала себя в невесомости, когда легла на воду. Больше ничто не имело значения. Только его голос в тишине, только звезды на небе, только ветер, играющий с листвой растущих вокруг озера деревьев. Он наклонился и поцеловал ее. Губы распахнулись сами собой, руки оплели его шею. Он такой теплый в этом бесконечном холоде вокруг. Она прижалась к нему всем телом и закрыла глаза.

– Я люблю тебя, – услышала она собственный голос.

– И я люблю тебя, жена.

Лежа в теплой постели она долго смотрела на него. За окном брался рассвет и лучи солнца пробивались сквозь шторы, освещая комнату. Он так же молча лежал рядом и глядел на нее. Давным-давно, еще в прошлой жизни, он что-то говорил ей. Губы двигались, но из-за звона в ушах, она не могла разобрать его слов. Она пообещала себе, что обязательно спросит его об этом. Странно, что она позабыла о своем обещании.

– Что ты говорил мне? – прошептала она. – Тогда, после взрыва… Я помню твое лицо, помню, как ты произносишь что-то, но в ушах звенело и я ничего не слышала. Что ты говорил мне тогда?

– Я не помню, – так же тихо ответил он.

– Врешь… – она сосредоточилась на его глазах. – Ты все помнишь.

– Сафелия…

– Пожалуйста, скажи мне. Я думала об этом так долго… Это мучало меня. Пожалуйста, Стефан, скажи, что ты говорил.

– «Что же ты наделала, девочка моя», – произнес он на дневнеолманском.

– Я никогда не винила тебя за то, что со мной произошло, – ответила Сафелия на его языке. – Я знала, что делаю и чем это для меня закончится. Знала и сделала. Потому что любила тебя и хотела спасти. И я выжила, хотя, если честно, не рассчитывала на это.

Он нежно погладил ее по щеке, коснулся пальцем распухших губ.

– Ты говоришь практически без акцента, – он улыбнулся, играя пальцем с ее нижней губой.

– Наши семьи породнились. А заняться в больнице все равно было нечем. Вот и выучила твой язык. Скажи, я ведь умерла сегодня, не так ли?

Улыбка сползла с его лица. Он оставил ее рот в покое и, приподнявшись на локте, прижался носом к ее виску.

– Я не хочу говорить об этом.

– Роден сказала, то ты потерял свой дар.

– Так и знал, что твоей подруге нельзя доверять, – он усмехнулся.

– А если в этом виновата я?

– Что за бред, – Стефан даже отстранился, чтобы с неверием на нее посмотреть. – Ты же не серьезно?

– Сегодня ты видел, как я умерла, – она протянула руку и погладила его по волосам. – Не отрицай. Я знаю это. Как всегда знаю, говорит мне человек правду или врет. Как знаю, какие эмоции он испытывает, общаясь со мной. Страх, интерес, недоумение, жалость, скорбь, смирение, воодушевление, зависть, злоба или… …любовь. Я узнаю это, просто заглядывая людям в глаза. Но сколько бы я не смотрела, у меня не получается заставить их сказать правду. Я не могу принудить их говорить мне эту правду. И остается только констатировать факт: соврали они мне или нет. Учитель научил меня влиять на людей. Я могу вызвать в них страх, я могу заставить их радоваться или горевать, восхищаться или грустить, я даже могу создать иллюзию того, что они любят меня. Я могу изменить так много и, в то же время, не могу вообще ничего изменить. Ты понимаешь, о чем я?

– Твои иллюзии – это всегда только иллюзии.

– Да, – она кивнула.

– Иллюзии, которые любил вызывать мой покойный дядюшка Науб – гореть ему в аду – довели до беды. Ты знаешь, о чем я говорю.

– Науб был монстром, – Сафелия едва заметно улыбнулась. – Управлять людьми на таком уровне я не могу.

– А хотела бы? – Стефан прищурился. – Хотела бы заставлять людей творить глупости, лишать воли и сводить с ума? Хотела бы быть похожей на Эстета, для которого люди – это всего-то куклы?

– Нет. Даже то, что я умею делать… Мне не нравится это… Но, когда дело касается правды… Я готова переступить через свои принципы.

– Тогда радуйся, – он подмял ее под себя и прижался губами к ее лбу. – Ты не психопат, – он спустился ниже, поцеловал ее весок, щеку, подбородок.