Егерь

Роден вошла в кабинет и заперла дверь. Здесь практически ничего не изменилось за эти годы. Дорогие картины на стенах, статуэтки на полках, бар с лучшими напитками из самых разных обитаемых планет и стол с резными ножками и полированной столешницей – работа какого-то известного мастера, фамилии которого Роден не помнила. Босые ноги утонули в ворсе разноцветного ковра. Когда она была маленькой и отец вызывал ее на беседу, она всегда занимала место в кресле по правую сторону от его рабочего стола и поджимала пальцы на ногах, чтобы подмять этот ворс. Единственное приятное воспоминание об этом месте – этот чертов ворс никому не нужного ковра…

Роден присела в кресло по правую сторону от стола и поджала пальцы на ногах. Мать продолжала работать в сети, будто бы позабыв, то сама пригласила сюда Роден.

– У тебя осталось мало времени, – произнесла она, рассматривая ногти на руках.

Мать застыла напротив.

– Что ты имеешь в виду?

– Зачем ты позвала меня?

Мама насупилась и тут же отключила обруч.

– Когда начнется неразбериха, я прошу тебя не лезть.

Роден усмехнулась.

– Лезть в твои дела я не собиралась.

– Разве? Тогда ответь мне, как ты смогла покинуть дом и вернуться в него незамеченной системой безопасности?

– Быстро же твои агенты сработали, – кивнула Роден.

– Как ты покинула дом?

– Как-то! – Роден откинулась на спинку кресла.

– Двое суток назад счета нашей семьи были взломаны. Сегодня мои агенты вычислили заказчика. Скажи, зачем Зафиру Кеоне понадобилась эта информация?

– Потому что я попросила его сделать это для меня, – Роден сняла с запястья браслет Зафира и бросила на стол матери. Здесь все. Вся твоя жизнь, мама. Все твои секреты. Все мои секреты.

Мама взяла браслет и повертела его в руках.

– Я знаю, что Зафир Кеоне прибыл на Сую несколько часов назад. Ты с ним встречалась?

– Не волнуйся, мама. Зафир нанесет тебе визит в четыре часа дня и тогда ты сможешь задать ему все интересующие тебя вопросы лично. А сейчас вопросы тебе задавать буду я. И советую отвечать честно, ибо… – ладони Роден заискрили.

– Угрожаешь собственной матери?

– Почему отец ничего тебе не оставил? – спросила она.

– В каком смысле?

– Все имущество, все счета и его долги, – все это отец свалил нам, его детям, а не тебе. Ты получила доступ к управлению средствами через нас. Все твои дети были несовершеннолетними, и ты выступила в качестве опекуна. А потом я подросла… – ладони Роден погасли, – и в твои дела никогда не лезла.

– У тебя есть какие-то претензии ко мне, Роденика? – мама повысила тон, что было для нее несвойственно.

– Претензий нет, мама. Ты блестяще справилась. Сначала помог Кинен, затем Сомери, а потом чертова куча вливаний от самых разных доброжелателей. Не знала, что пока я прозябала в психиатрических лечебницах, ты вела дела от моего имени…

– Когда ты не дееспособна, я отвечаю за тебя.

– В этом-то и проблема, мама… – Роден улыбнулась. – Не помню, чтобы меня признавали недееспособной.

– А что ты вообще помнишь? – зашипела мать и наклонилась вперед. – Разве тебе было дело до того, как мы выживаем? Разве тебя интересовало, как мы оплачиваем твое лечение? За счет кого ты каталась по Вселенной со своими гуманитарными миссиями? Кто спонсировал твои бредовые затеи?

– Сомери, – ответила Роден.

Мама бросила браслет на стол и расхохоталась.

– Вливаний Сомери хватило только на то, чтобы покрыть долги. Остальное, Роденика, я добывала сама!

– Почему отец ничего тебе не оставил? – повторила вопрос Роден.

– Потому что твой отец был сукой! – гаркнула мать и хлопнула ладонью по столу. – Промотал все мое состояние и оставил детям долги! Неблагодарный ублюдок, не принимающий в расчет никого, кроме себя!

– Я в жизни не поверю, что он оставил тебя без гроша за душой, – покачала головой Роден. – У тебя всегда были свои счета. Дед не мог ничего тебе не оставить, и отец об этом знал.

– Все, что осталось от состояния твоего деда, твой папаша промотал за два года.

– И ты так просто позволила ему это сделать? – спросила Роден и вновь взглянула на ногти. – Не верю, мама… Ты жила с ублюдком: в этом я с тобой согласна. Но ты не настолько глупа, чтобы отдавать ему все деньги. А вот у папы явно были какие-то причины закрыть от тебя свои счета. Он ведь не знал, что умрет, – Роден взглянула на мать. – Он не мог знать, что взорвется именно в тот момент, когда перспектива покрыть долги с лихвой была так близко… Стань он Президентом… Или останься рядом с тем, кто стал бы Президентом, он наверняка нашел бы способ поправить семейный бюджет.

– На что ты намекаешь, Роденика? – с угрозой произнесла мама.

– Почему спустя две недели после его смерти Сомери перечислила на мой счет крупную сумму денег?

– Потому что хотела поддержать обнищалую семью своего бывшего любовника!

Роден улыбнулась. Ну, конечно же она хотела их поддержать… Ну, куда ж без этого, такого не свойственного ей сострадания к чужим бедам…