Египет в период экспедиции Бонапарта (1798-1801)

11 августа разыгралось последнее сражение между французами и отрядами Ибрахим-бея. Ибрахим-бей потерпел поражение и бежал в Сирию. Захватом Каира и городов Дельты закончился первый этап французской экспедиции. Мамлюкские военачальники оказались неспособными организовать египтян для сопротивления французскому нашествию. Придавленные тяжелым феодальным гнетом, замученные налогами, поборами и повинностями, слабо организованные и безоружные, жители деревень и небольших городов при приближении французов обычно обращались в бегство, угоняли скот и уносили свое имущество. Внутренняя политическая и экономическая слабость Египта в сочетании с несравнимым превосходством в вооружении и организации французской армии дали возможность Бонапарту в короткий срок сломить сопротивление египтян и занять главные города страны.

Молниеносный разгром мамлюкского войска, считавшегося ранее столь могущественным, произвел на египтян огромное впечатление. Комментируя происшедшие события, ал-Джабарти усматривает главную причину быстрого поражения египтян в распрях между мамлюкскими беями, в их самонадеянности, пренебрежении к противнику и нераспорядительности. Характеристики, которые ал-Джабарти дает мамлюкским военачальникам, не оставляют сомнения в его истинном к ним отношении. В некрологе, посвященном одному из двух главных мамлюкских предводителей — Мурад-бею, ал-Джабарти называет его “несправедливым и жестоким тираном”, высокомерие и подозрительность которого были, по его мнению, главными причинами поражения египтян. Вместе с тем ал-Джабарти отдает должное также военным достоинствам французской армии: преимуществу ее рассыпного строя, маневренности, умению французов расчленять силы противника, окружать его и, построившись в каре, отбивать кавалерийские атаки мамлюков.

В первый период экспедиции (до октября 1798 г.) Бонапарт потратил немало усилий, чтобы привлечь на свою сторону высшее мусульманское духовенство и зажиточную часть населения. Особенно большое значение в области взаимоотношений с местным населением он придавал религиозной политике французских властей. “Необходимо, — писал Бонапарт генералу Фюжьеру, — чтобы Вы с самым большим уважением относились к селению Танта, являющемуся объектом поклонения мусульман.

Мы должны избегать действий, которые могли бы дать повод говорить, что мы не уважаем их религию и их законы”[37]. Разыгрывая из себя “покровителя ислама”, Бонапарт надевал восточную одежду — чалму и халат — и посещал мечеть. Однажды в собрании шейхов он пообещал соорудить в Каире мечеть, которая затмила бы своей роскошью константинопольскую Ая-Софию[38].

В хронике ал-Джабарти великолепно показана “пропагандистская” деятельность Бонапарта и его преемников, их социальная и религиозная демагогия. Точно воспроизведя текст разнообразных листовок и воззваний французского командования “к египетскому народу”, в которых привычная фразеология первых лет революции — “смерть тиранам”, “свобода народу” и т. п., — а также заверения в “любви французов к мусульманам” и в их намерении “освободить Египет от турецкой и мамлюкской власти” причудливо переплетаются с приказами фискального и полицейского характера, ал-Джабарти иронизирует над ними, указывая на их лицемерную сущность.

Стремясь привлечь на свою сторону верхние слои египетского общества, Бонапарт решил создать диван — некое подобие совещательного органа с неопределенными функциями, — в который он включил главных шейхов ал-Азхара, представителей купечества, провинциальной администрации и деревенских шейхов[39]. Коменданты провинций — французские генералы — должны были направить в Каир “представителей местного населения” из числа лиц, лояльно относившихся к французским властям.

По образцу центрального египетского дивана Бонапарт приказал создать местные провинциальные диваны, в задачу которых входило “наблюдение за интересами провинций, пересылка жалоб Бонапарту и предотвращение войн между деревнями”[40].

Отношение ал-Джабарти к учрежденным французами диванам носило двойственный характер. С одной стороны, летописец прекрасно понимал, что игра в “самоуправление” и религиозная демагогия предназначены были лишь замаскировать истинный характер французской политики. Он показал, как французские власти через специальных комиссаров направляли деятельность диванов в своих интересах, пресекая какое бы то ни было проявление самостоятельности их членов, а иногда и вовсе распуская их на неопределенное время. С другой стороны, ал-Джабарти вместе с другими шейхами ал-Азхара заседал в диване и охотно принимал различные знаки внимания со стороны французской администрации. Здесь, как и при других обстоятельствах, сказалась непоследовательность верхушки каирского духовенства, привыкшей постоянно идти на компромиссы в отношениях с иноземными правителями.