Египетский манускрипт

Раза три в спину Николке раздавались трели полицейских свистков. Ну конечно, движение на бициклах по городу каралось штрафом — хотя отнюдь не каждому городовому случалось видел эту мудрёную машину вживую. Лошади испуганные невиданным зрелищем, постоянно шарахались от велосипеда, а на Сретенке его чуть не вытянул хлыстом кучер богатого частного выезда.

Но — обошлось. Хотя, Николка уже не раз и не два давал себе слово, что припрячет велосипед на Гороховской, а в Перловку вернётся вечерним поездом.

— Никол, Никол, я на связи, приём, — забубнило в ухе.

Мальчик нажал тангету:

— Слышу, тебя Яша, слышу хорошо, прием.

Ему ужасно нравились эти словечки «приём», «на связи», «тангета». Он много таких запомнил — из проглоченных книг о будущем, а больше всего — из захватывающих, только очень уж жестоких фильмов, которые Ваня называл «боевики». Теперь словечки пригодились.

— …тр-р-р-… — ш-шух… — фр-р-р — …я на месте. Сижу под навесом, напротив дома Румянцева — с артелью плотницкой, вологодские. Приём.

— Понял, жди, приём.

Николка невольно поёжился. Хитров рынок считался самым опасным уголовным местом Москвы. Это была Большая площадь в центре столицы, в низинке, куда близ Яузы, окруженная облупленными каменными постройками. Двух— и трехэтажные дома полны ночлежками, во всякое время забитыми разным отребьем: здесь были и ворье, и бродяги, и пропившиеся мастеровые с портными, за копейку перешивающими краденое. Попадались и беглые, с каторги.

На площадь прямо с вокзалов приходили приезжие артели. Оттуда их забирали ушлые подрядчики — и уводили по работам. А после полудня навесы поступали в распоряжение хитрованцев и барышников: те скупали все, что попади. Вот возле такого навеса Яков видимо, и пристроился, …

Рация снова ожила:

— Ш-ш-ш… Тр-р-р… …вижу студента, входит в «Сибирь». Иду за ним, гляну, с кем он встречается…

Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова. В доме Румянцева были два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь». Названия негласные — но иначе хитрованцы эти заведения не называли. Любой москвич знал, что в «Пересыльном» толкутся нищие и барышники и всякий бездомный люд, а вот «Сибирь» считалась степенью выше — его облюбовали воры, карманники и крупные скупщики краденого. Выше трактира, в бельэтаже сдавали номера.

— В трактире его нет, приём. Хотел дать половому гривенник, спросить, куда пошел студент — не стал. Приём.

Николка понимающе кивнул. Чужаков на Хитровке не жаловали — человек, принявшийся задавать в «Сибири» вопросы, подходящие для полицейского сыщика, рисковал уйти оттуда с ножом в боку.

— Осторжно, зря, не рискуй. Что будешь делать, приём.

На этот раз рация молчала дольше — минуты три. Николка начал, было волноваться, когда голос Яши снова прорвался сквозь шорох помех.

— Хочу заглянуть в окна, готовлю дрон. Приём.

— Кого? — опешил гимназист. Откуда там оказался приятель Геннадия и как Яков сумел уговорить его среди бела дня лезть по фасаду хитровского притона?

— Машинка, летающая, маленькая, с камерой, я тебе показывал. Попробую подвести к окнам на фасаде. Прием.

Николка облегченно выдохнул — значит это все же не он сошел с ума. И немедленно снова встревожился: как Яков представляет себе эту операцию? Конечно, «дрон» (Николка вспомнил, как называется летающая машинка, которой можно управлять с крохотного пульта) совсем небольшой, да и в полете не шумит, а — скорее шуршит. Яша, во время визита в Перловку показывал мальчику эту электрическое насекомое, и они вдоволь наигрались, гоняя его над полем и между деревьями. Но — запускать дрон посреди бела дня, на Хитровке, где внимательных глаз побольше, чем в театре на премьере!

— Яш, ты подумал? Увидят, собьют. Приём.

— Чем? — тр-р-р-… — ш-шух… — фр-р-р… — разве что палкой кинут?

В наушниках опять зашипело, заверещало. Николка недовольно покрутил колёсико подстройки, помехи смолкли.

— …уведу по переулку, к Солянке, он быстро летит. Сам вслед, бы я и при чем. А там городовой стоит. Потом во дворе посажу. Приём, приём.

Значит и Яша с ума не сошёл. План, признал про себя Николка, был толков — быстренько заглянуть в бельэтажные окна «Сибири», а потом, когда хитрованцы увидят летающую невидаль и поднимут хай, увести дрон в сторону Солянки, куда толпа оборванцев, скорее всего, не сунется. А сунется — пожалеет. Пока городовые станут разгонять невесть с чего выплеснувшуюся их хитровского горшка накипь, тихонечко подобрать аппаратик в каком-нибудь тихом палисаднике.

— Все, начинаю, приём.

— Удачи, жду как пройдёт, приём.

Минуты томительно тянулись; рация трещала помехами, но голоса не подавала. Николка поймал себя на том, что задержал дыхание — и выдохнул, лишь когда потемнело в глазах — так переживал за товарища.

— …ш-шух… тиу-туу-у-у— тр-р-р-…-фр-р-р.. — там варяг! На втром этаже, третье окно от дома Бунина. Студент с ним, говорят. Варяг достал саквояж, там деньги. Много. Приём.