Египетский манускрипт

Гном в пенсне поерзал, устраиваясь поудобнее, и с ожиданием уставился на своих, то ли гостей, то ли пленников. Во взгляде читался вопрос: «Кто вы такие, несчастные, и зачем явились в мою заветную пещеру?»

Олег Иванович откашлялся, пытаясь скрыть некоторую неловкость.

— Я, право же, не понимаю, герр Боргхард, чем вызвана столь резкая реакция. Право же, даже если мы и были не вполне… откровенны с вами, то, поверьте, мы и в мыслях не имели нанести вред вам лично, или вашему собранию.

Старик ехидно усмехнулся.

— Не думаете ли вы, герр Семенофф, что я бы пригласил сюда человека, которого хоть на секунду заподозрил бы в дурных намерениях? Хоть в Александрии и хозяйничают англичане, но слово хедива здесь что-нибудь да значит! И потом, насколько я понимаю, вы не англичанин?

Олег Иванович кивнул.

— А раз так, — продолжал старый зануда, — уж поверьте, я сумею при нужде создать вам немалые сложности — хотя бы и обратившись к британским властям. Они не любят мошенников — как, впрочем, и власти любой другой страны. Нет, я отнюдь не подозреваю вас в чем-то недобром…

— Ну а раз не подозреваете — что это за фокусы? — встрял Ваня. — Мы что, в подвалах гест… то есть, на допросе?

— Юноше ваших лет, — назидательно произнес Боргхардт, уничтожающе глядя на Ивана, — следует молчать, слушая тех, кто старше — и ожидая, когда его спросят. Это верно даже в Америке… впрочем, вы ведь там никогда не были, не так ли?

Иван подавился чуть было не вырвавшейся резкостью и, умолк, нахохлившись от обиды. Герр Боргхард довольно кивнул.

— Теперь — о том, зачем я вас сюда привел. Как я понимаю, вы явились в Александрию для того, чтобы познакомиться… с некоторыми предметами вверенного мне собрания, не так ли?

Олег Иванович не ответил — в конце концов, он не скрывал своих намерений и сам попросил Вентцеля познакомить его со стариком-археологом. Так что пусть продолжает, послушаем, разберемся… В кармане у Семёнова лежал «бульдог», да и Ваня, как подозревал отец, явился сюда отнюдь не с одним фотоаппаратом. Вон как рубашка топорщится…

Впрочем, несмотря на всю безапелляционность заявления немца, никакой угрозы гости не ощущали. Олегу было скорее забавно и любопытно — хоти и сидели они в паре десятков футов под землей, в загадочном лабиринте, посреди города, в котором полно турок в красных фесках, диких арабов и вежливых, но непреклонных английских офицеров.

Боргхардт, тем временем, продолжал:

— Видите ли, коллеги… это ничего, что я так к вам обращаюсь? В конце концов, раз вы интересуетесь египетскими древностями, мы с вами в определенном смысле коллеги… Так вот, должен сказать — коллекция хедива куда обширнее, чем полагает он сам. И многие из экспонатов таковы, что их истинную ценность осознаю лишь я один — а порой, она не известна даже мне. И это в полной мере относится к тому предмету, ради которого вы сюда и явились. Вы ведь это ищете, не так ли? — И он обернулся к лабораторному столу, стоящему у него за спиной и потянул за край ткани, прикрывавшей какой-то прямоугольный предмет.

Ткань соскользнула, открыв взорам гостей ларец. Олег Иванович понял, что перед ними — тот самый предмет, о котором еще в Маалюде говорила мать Апраксия. То описание не слишком изобиловало деталями, однако же, сомнений не было никаких — это и есть ковчег, ради которого им пришлось проделать такой долгий путь.

— Я угадал? — не унимался Боргхардт. — Вы ведь ради этого сюда приехали?

Олег Иванович кивнул. К чему отрицать очевидное? Только вот, неясно, откуда Боргхардт так осведомлен — путешественники ни слова не сказали Вентцелю о целях своих поисков. Было одно объяснение — непомерно развитая интуиция старика. Или…?

Археолог победно улыбнулся — и в глазах его Семёнов с удивлением разглядел… облегчение? Да, именно облегчение — даже поза, в которой Боргхардт сидел в своем кресле изменилась — старый гном даже горбиться перестал, будто с плеч его вдруг сняли невидимую тяжесть.

— Вы бы знали, сколько лет я вас жду…

Олег Иванович озадаченно поднял бровь. Что осанка — даже голос археолога стал другим. Куда делась прежняя язвительность? Так мог говорить безумно уставший человек, дождавшийся, наконец момента, когда его избавят от непосильной ноши. Семенов покосился на сына — Иван тоже почуял изменение обстановки и теперь ждал продолжения.

Олег Иванович чувствовал, что теряет нить происходящего: «А ведь он явно рад… как будто, дед в самом деле ждал нас, давно ждал — и не сомневается, что дождался…»

Герр Боргхардт закопошился, открывая ларец — тот не поддавался. Досадливо крякнув, археолог засеменил к стеллажу и выудил с полки инструмент с лезвием, срезанным наискось, на манер сапожных ножей. На этот раз реликвия не стала упрямиться. Крышка откинулась, и старик отшагнул в сторону, картинно указав на плоды своих трудов:

— Прошу вас, герр Семенофф!

Содержимое ларца было весьма необычно: плотно уложенные, как в ящике картотеки, какие-то листики, явно не бумажные.

— Вы позволите?