Египетский манускрипт

Олег Иванович взглянул на сына с жалостливой иронией. Ваня в полной мере разделял англофобию авторов военно-исторической фантастики, столь модной в 2014-м году.

Ну да, опять англичанка гадит?

— А что? — Немедленно вскинулся Иван. — И гадит! Забыл, что ли, как они в Басре?

Олег Иванович не забыл. Помнил он и ненависть, с которой Иван провожал взглядом английский броненосец в гавани Александрии. Да, похоже, у лейтенанта Никонова начинает образовываться сторонник. Непонятно даже — огорчаться этому или радоваться?

— Да нет, скорее всего, никакой он не разведчик и именно что бельгиец. НЕ забыл еще, что я тебе про их короля Леопольда рассказывал? Его вон, при дворах Европы иначе как как «коронованным маклером» и не называют. Мало ли какие авантюристы на него работают? Этот Стреёкер вполне может оказаться агентом Леопольда — причем агентом — не в смысле «разведчиком», а в смысле — «коммерческим представителем». Могу себе представить, какой гешефт сделает король, если Стрейкер припрёт ему, скажем, информацию об алмазных трубках в Конго. Их там, между прочим, побольше чем в Намибии, а найдут их только в конце 40-х годов 20-го века. Да и золота там хватает. А вполне может статься, что этот ван Стрейкер для себя старается. Яблочко от яблони, знаешь ли… В общем, я думаю — наш бельгиец — типичный международный авантюрист, вроде Морица Бенёвского.

— Пшек? — немедленно спросил Иван. Поляков он «любил» особенно трепетно, почти как англичан. — Пшеки — мошенники известные.

— Словак. — улыбнулся отец. — Путешественник и авантюрист. Между прочим, умер королём Мадагаскара.

— Ничего себе! — Немедленно восхитился Ваня. Ну, мужик и дал! Уважаю. А русские авантюристы были?

— Сколько угодно. — ответил Олег Иванович. — Скажем — корнет Саввин. Это сейчас — ну, то есть у нас, в нашем времени, — о нём забыли. Хотя, помнится, у Акунина что-то такое было.[100]

— Не читал. — Покачал головой Ваня. — А чем этот корнет так знаменит?

— Да уж знаменит… — отец устроился поудобнее и начал:

— История корнета Саввина презанятнейшая. Сей герой был конногвардейцем и гусаром — и оказался замешан в одном скандале с кражей бриллиантов из оклада одной иконы. Висела та икона не где-нибудь, а в Мраморном дворце, в спальне великой княгини. Соответственно, и подозревали не полотера или истопника, а, ни много ни мало, великого князя Николая Константиновича. Было ему тогда всего-то 24 года, и он мило развлекался в семейном гнёздышке с девицами легкого поведения… впрочем, не об этом сейчас речь. К той краже корнет Николай Савин, бывший в ту пору двятнадцатилетним оболтусом, никаким боком не относился; дело, как водится, спустили на тормозах — великий князь всё-таки. И вот, через много лет корнет, успевший к тому времен повоевать добровольцем в Болгарии и даже отличиться под Плевной, вдруг заявляет…

— Постой, когда же это было? — перебил сам себя Олег Иванович — Ну да, точно как раз в 1886-м году! В общем, Саввин заявил — или еще не успел, даты я не знаю, — что никакой вульгарной кражи не было вовсе! Что-де он, Саввин, оставшийся единственным свидетелем той истории с бриллиантами (Фани Лир, та самая прелестница, вскружившая голову великому князю как раз умерла от чахотки) только один точно знает, что было на самом деле. А был «революционный» заговор, который возглавлял великий князь. И деньги от продажи бриллиантов должны были пойти на святое дело свержения государя императора Александра II. И якобы великий князь лично передавал эти деньги Софье Перовской![101]А он, корнет Савин, был поверенным великого князя в революционных делах — хотя, на самом деле, только водил ему девиц.

Ну и — понеслось. Дальше Саввин занимается — то есть, будет заниматься, — поставками русских лошадей итальянской армии — и сбежит с деньгами, полученными от макаронников. Да и вообще — провернёт немало афёр. Например — попытается внушить султану Абдул-Гамиду, что он — великий князь Константин Николаевич и кандидат на болгарский трон. Но — не выгорит; его опознает какой-то цирюльник, и разозленный султан вышлет проходимца в Россию. Ну а там его уже быстренько определят на поселение в вечную ссылку в Иркутскую губернию.

— Круто! — прокомментировал Иван. — Жаль, он не стал болгарским царём — глядишь, и история по другому пошла бы. А прикинь, если он и в самом деле деньги от князя революционерам носил? Значит, он так в ссылке и умер?

— Ошибаешься, — ответил отец. — Не только не умер — но дожил до революции, и уж там развернулся. В 17-м Керенский (кстати, его старинный приятель) — отправил Савина в Японию, заключать «секретный мир» с Германией. Мира тот, правда, не заключил — но зато в 18-м пытался подбить япошек напасть на Дальний Восток и выбить оттуда большевиков. А ты говоришь — король Мадагаскара…

— И, значит, сейчас этот самый корнет Саввин как раз все и затевает? — уточнил Ваня. История ему явно понравилась.

— Ну да, вот прямо сейчас. Ходит по Парижу и врёт направо и налево насчёт бриллиантов для диктатуры «Народной Воли» и революционера великого князя Романова.