Египетский манускрипт

Словоохотливый путеец сошел примерно через 20 верст, на каком-то безымянном полустанке; состав не стал останавливаться, а только притормозил, и Ваня, высунувшись в окошко, проводил взглядом инженера который как-то по-особенному ловко спрыгнул с подножки вагона. Спрыгнув, путеец поправил чуть было не слетевшую фуражку и помахал рукой случайным попутчикам. Иван помахал в ответ: путеец явно успел завоевать его симпатии.

Олег Иванович проводил железнодорожника взглядом и уткнулся в газету – в Екатеринославе в вагон взяли пачку газет, и он, от нечего делать, разжился у проводника «Екатеринославских губернских ведомостей».

— А, между прочим, в Брокгаузе точно так и написано, как этот дядька говорил, — подал голос Ваня, снова взявшись за планшет с Брокгаузом. — Выходит, эта катастрофа случилась по чьей-то глупости? Вот, слушай:

— Надо сказать, что в таком виде императорский поезд ездил лет десять. Имевшие к нему отношение железнодорожники, да и сам министр путей сообщения, знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться в важные расклады придворного ведомства. (…)

Анатолий Федорович Кони, допрашивавший Посьета, попытался выяснить, почему тот не обращал внимания государя на неправильный состав поезда. Посьет сказал, что очень даже обращал – еще Александра II. (…) Десять дней назад присутствовал при встрече на вокзале германского императора. Быстро подлетевший к перрону немецкий поезд сразу же остановился. «Вот как это у них делается! — сказал Александр. — А мы замедляем ход и подползаем к станции». (..)

— То есть что получается – император сам и потребовал, чтобы все скорее было? — допытывался Ваня. — А спорить с ним никто не решался?

— А куда им деться? — резонно возразил отец. — Государь всё-таки. Александр Миротворец вообще был известен… то есть, известен крутым нравом, ему мало кто решался перечить.

Иван продолжал читать вслух:

— …железнодорожный персонал чрезвычайно заботился об удобстве и спокойствии государя. Положено было, например, самые тяжелые вагоны подцеплять в начало состава, за паровозом. Но там же дым, гарь, шум – и тяжелые царские вагоны ставили в середину. У всех пассажирских поездов полагалось после смены паровоза проверять тормоза: отъезжая от станции, поезд разгоняли и подтормаживали. Но венценосное семейство не осмеливались подвергать лишним толчкам и тряске, поэтому тормоза не проверяли…

— Ну ни хрена ж себе! — высказался мальчик. — Царя по дурости и нерешительности угробили! Вот уж точно – «защита от дурака» рулит…

— Может и угробили, — ответил Олег Иванович. — А может, там еще что-то было. Насколько я помню, рассматривалась и такая версия: крушение вызвано взрывом бомбы, которую заложил помощник повара императорского поезда, связанный с революционерами. Заложив бомбу с часовым механизмом в вагон-столовую, он рассчитал момент взрыва ко времени завтрака царской семьи, вовремя сошёл с поезда и сбежал за границу. После таких происшествий вообще всегда слухов полно. Говорили даже, что какой-то мальчик в вагон бомбу принес, под видом мороженого.

— Это что ж за взрывчатка нужна, чтобы одной пачкой поезд завалить? — недоверчиво спросил Иван. — Динамит, что ли?

— Не хватит, — покачал головой отец. — К тому же, речь шла не о привычном нам брикете, а о целой коробке. А мальчик – рассыльный станционного буфета.

— То есть получается, что и этого Александра угробили террористы?

Олег Иванович пожал плечами.

— Возможно. Хотя это только версия.

— Мочить их надо, — решительно заявил Иван. — В сортирах.

— А если не они? Вот замочишь ты этого помощника повара – а он и ни при чем. Мало того, что человека зря погубишь – так и катастрофу не предотвратишь; отсутствие повара на состоянии поезда никак не скажется.

Ваня задумался.

— Да, точно… Тогда надо и то и то – для верности. Только что с поездом делать?