Египетский манускрипт

Николка припомнил подтянутых молодых людей в черной форме с дубинками на поясе.

— Есть. Они, правда, по-другому называются. Их там много.

— Ну вот, а вы говорите – не найдем! — обрадовался Яша. Городовые все подскажут. Ну что, попробуем? Решайтесь, пан Никол! В конце концов, не выйдет – и ладно. Походим, поспрашиваем – и назад, если никого не найдем.

Николка замялся.

— Ну, вообще-то, я не против. Только вот что, Яша… может, все-таки пока не стоит? Там ведь все по-другому. Ты даже представить себе не можешь… город такой огромный… Я по Москве в будущем один ни разу не ездил. Там даже железная дорога под землей, вот как! А нам, между прочим, на ней ехать придется. А на ней одних станций – тысяча. Нет, ты не подумай, что я боюсь или тебе не доверяю; но ведь Никонов обещал помочь с этим ван дер Стрейкером, верно? Вот давай к нему завтра утром и сходим. Скажем, все как есть – а то я ему ничего рассказать не успел, — и посмотрим, что посоветует. Ну а там – решим, идти нам в будущее или нет.

— Ну ладно, — вздохнул Яков. — Давайте так. Тогда я попробую разузнать кое-что, а вы… ты, то есть – лучше пока из дому не выходи. Завтра утром я зайду – и пойдем к этому лейтенанту.

Глава шестнадцатая

— Барышня, барышня! Радость-то какая! Сергей Алексеич нашлись!

Варенька вскочила с плетеного кресла, будто подброшенная пружиной. На террасу вбежала встрепанная Глаша – прислуга Выбеговых. Круглое, пряничное ее личико лицо раскраснелось от радости:

— Митька записку принес с Спасоглинищевского: Сергей Алексеич еще вчера ввечеру домой явились, отужинали, а поутру – сестрице своей, барыне нашей, отписали. Нина Алексеевна сейчас в слезах от расстройства чувств – сами знаете, как они по братцу убивались…

Варенька кинулась к бестолковой Глаше и схватила ее за руки:

— А что он пишет? Где пропадал? Здоров ли?

Глаша открыла было рот, чтобы отвечать, — но Варенька уже ее не слушала:

— Ой, да что я тебя спрашиваю… где тетя Нина? Сама прочту, что он там пишет, — и Варенька вихрем вылетела с террасы.

В течение следующих полутора часов письмо Никонова было прочитано, по меньшей мере, два десятка раз. Лейтенант писал в большой спешке (он лишь наутро после своего возвращения сообразил, что надо бы известить родственников), сообщая о том, что находится в добром здравии. Просил прощения за то, что заставил поволноваться своим внезапным исчезновением – и туманно ссылался на некие секретные служебные обстоятельства. В конце письма Сергей Алексеич осведомлялся, долго ли Выбеговы пробудут еще на даче – и обещал непременно навестить, как только выкроит время. Отдельно Никонов передавал поклон «очаровательной племяннице» – услышав об этом, зарёванная Варенька (она с Ниной Алексеевной плакали от радости все то время, что изучали письмо дорогого Серёженьки) раскраснелась и дала себе клятву не пенять кузену очень уж строго.

Вернувшись к себе, девушка немедленно засела за письмо Марине Овчинниковой. В последнее время барышни сблизились чрезвычайно – и взяли в обыкновение делиться друг с другом как сокровенным, так и житейскими пустяками. Марина пока оставалась в Москве; Овчинниковы должны были перебраться в Перловку только через неделю, но Варенька, конечно, не собиралась так долго скрывать от подруги важную новость. Марина Овчинникова была знакома с Никоновым – и вполне сочувствовала Вареньке, разделяя ее отчаяние поводу его исчезновения. И вот теперь Варя спешила поделиться с подругой радостной вестью – а заодно поинтересоваться, когда ждать их сюда, в дачный поселок на Яузе. Заодно, как бы между прочим, Варенька осведомлялась – нет ли у Овчинниковых известий от квартирантов-американцев, отправившихся путешествовать, страшно сказать – в Сирию, в Святую Землю, к диким туркам и арабам!

Несмотря на огорчения, связанные с исчезновением кузена, не проходило и дня, чтобы Варя не вспоминала о мальчике-американце, которого впервые увидела в кофейне «У Жоржа». Посещения кофеен и прочих подобных заведений были категорически запрещены ученикам гимназии – и, надо же такому статься, именно там поймал ее противный латинист по прозвищу «Вика-глист». Так что, если бы не Иван с отцом – Варе грозили нешуточные неприятности. А уж сколько хихикали они с подругами, пересказывая реплику Вани в адрес гимназического шпика: «Знаете, батюшка, будь мы в Арканзасе – этого мистера давно бы уже пристрелили!»

С тех пор Вареньке случалось видеть своего спасителя всего один раз – на велосипедном празднике в Петровском парке. Тогда бициклы «американцев» произвели среди спортивной публики Москвы настоящий фурор. Варя и сама покаталась на удивительных заграничных машинах – но, главное, вдоволь пообщалась с интересным мальчиком. С тех пор она не упускала случая, чтобы расспросить Марину об американских жильцах – и та охотно отвечала, и не упуская, впрочем, случая лишний раз подколоть подругу.