Его Америка

И этот контраст между роскошью и нищетой при социализме еще ужаснее, чем при капитализме. Потому что социализм вопреки реальности всё время прокламирует бесклассовое общество. То есть лицемерно скрывает собственную структуру. Такими парадоксами полна вся советская цивилизация. Насилие — есть свобода (свобода от эксплуататоров, от капиталистов и помещиков). А отсутствие демократии — есть самая полная демократия. … И, надо сказать, культ личности Сталина встречал поддержку в народе, а не был только навязан силой. Нравилось мистика власти, которую внушал Сталин. … Ведь Сталин — это царь с могуществом как бы самого Бога. … Власть парламента лишена тайны, какую несёт царь, тем более такой царь, как Сталин. Этот царь выше закона, и это многим казалось правильным, как выше закона Сам Господь Бог. Закон всегда формален и рационален, постижим разумом, в то время как сталинская мудрость — непостижима. Царь может казнить, а может и помиловать, не спросясь никакого закона, в нарушение закона. И русский человек ждёт от царя милости. И не желает иметь дело с законом. … Русский народ — это народ европейский при всех своих азиатских чертах. … Но демократия в России, обдумывая президента, все время ищет человека, на котором свет клином сошелся. Как если бы мы выбирали царя. Единственного и навсегда. [И эти строки написаны до прихода Путина к власти в 1999 году, ибо автор — Синявский — умер в 1997-ом]. У нас отсутствуют нормальные представления о демократической власти, что власть эта — не царь, и не Бог, и не «отец нации», что демократическая власть — сменяема. Притом периодически. Регулярно. И почему же интеллигенция так цепляется за Ельцина, хотя не ждёт от него ничего особенно хорошего? … Итак, два несчастья губят Россию и погубили перестройку: самодержавие вообще и интеллигенция в частности, которая никак не может изжить реликты самодержавного мышления.

Другой знаток постсоветской, включая российской, социальной онтологии Каха Бендукидзе в своем Ковре пишет: