Его невольница

Белый лапоть был не тем, что мне нужно — я видела у Дамлы старенький сотовый с узенькими кнопочками и маленьким экраном. Но всё же это был смартфон. Трясущимися пальцами я нажала на кнопку сбоку корпуса, экран ярко засветился заставкой, провела по нему пальцем, вошла в меню и чуть на сматерилась — всё на турецком, и если иконки «LG» я могла понять и не читая надписи, то высветившаяся рядом со значками двух сим-карт аббревиатура сотовой сети мне была неизвестна. Я поискала значок гугла, но нашла лишь глобус встроенного браузера. Хотелось выть, потому что, включив wi-fi, телефон выдал лишь одну доступную сеть и попросил ввести пароль.

Вся моя затея с треском лопнувшего терпения провалилась.

-----------------------

[1] Погача — турецкий закусочный пирожок.



Глава 9

Любил, как Бог.

Ебал, как жизнь.

Я швырнула телефон об стену и сползла по другой, взвыв, не заботясь о том, что разбужу Дамлу. Плевать! Я устала! До чёртиков устала ловить возможности и раз за разом терпеть неудачу!

Истерика накрыла разум тёмной пеленой, я ревела и орала, что-то кричала выскочившей в ночной рубахе женщине, выбивалась из рук какого-то мужчины, невесть откуда взявшемся, материлась, кусалась, царапалась… ослепла и оглохла от отчаяния и беспомощности. Если бы меня не держали, всадила бы себе в живот нож, прыгнула бы с балкона на камни, выгрызла бы себе вены — что угодно, но это лучше, чем вот так каждый раз мимо, потому что…

…предсказуемая…

* * *

Новый день занимался розовой зарёй. Тёмная бирюза покрытых лесом гор, припудренных тонкой дымкой, раскрасилась неоном рассветной палитры. Я сидела в кресле на балконе и безучастно смотрела, как солнце выкатывалось жирным блином из-за гор и выжигало красный, розовый и омаровый сначала мандариновым, а потом и жёлтым светом. Считала цвета, как в детстве на нарисованной радуге, и не думала ни о чём.

Я была истощена, опустошена и ничего не хотела. Марионетка, не послушная даже своему господину.

Кемран приезжал пару раз за эти дни, но разговор не клеился. Врач тоже был, что-то колол мне в вену, заставлял глотать какие-то таблетки. Дамла кормила с ложки, и я послушно открывала рот. Дай мне ложку яду — выпила бы и не поморщилась.

Но сегодня что-то изменилось. Это был первый рассвет, который запечатлела память. Первое, что сменило ту ночь, когда я выдохнула последний воздух из лёгких и вдыхать больше не хотела. Если бы можно было перестать дышать… Я не помнила, как оказалась в этом кресле, когда вдруг пришла в себя.

— Валя…

Вздрогнула и ожила, приходя в себя окончательно от окатившего внутренности кипятка. Медленно встала и повернулась на голос на слабых ногах и с дрожащими губами.

— Энвер… — еле слышно вымолвила, пуская имя красивого мерзавца вперёд себя.

Шагнула к нему, не понимая чего хочу: ударить или свалиться в его объятия. Он смотрел странно, будто видел меня первый раз, ощупывал взглядом не похотливо, а словно проверял, цела ли, и я ли перед ним. Чуть улыбнулся, и я захотела экзоскелет для себя, чтобы не подкашивались ноги и не тряслось у меня всё, что покрыто кожей. Он оказался рядом со мной в два шага и поймал, когда… тело предало меня.

* * *

Два серо-голубых озера разъедающей душу кислоты, опушённые тёмно-серыми ресницами с выгоревшими светлыми кончиками. Смотрел в них и тонул, то погружаясь в боль, то глотая свежий воздух на мелководье. Глаза этой русской девчонки просто невероятные. И пенным прибоем в них штормил страх и вызов — дикая комбинация.

Эта невольница — моя головная боль. Уже две недели она не отпускала мои мысли. Невероятно красивая, необычная, сочная и… до безумия знакомая: белая кожа, белые волосы, которые, казалось, светились и принимали на себя все оттенки окружающего мира. Платиновые дерзко вздёрнутые брови, тонкий нос и светло-розовые губы. И этот нежный розовый повторялся на её сосках и между ног — сливочно-клубничный мусс, от вида которого выделяется слюна и ломает пах эрекция.

Две чёртовы недели я видел её во сне каждую ночь, и тот взгляд…

— Спасибо, что пришёл за мной…

Словно услышал голос другой, сорвавшейся в бездну.

— Я приду за тобой…

…обещал ей в тот день. И опоздал. А за Валей пришёл вовремя. И злился, потому что она необъяснимо похожа на другую, ту, что впечаталась в сердце и душу таким же распахнутым и полным доверия взглядом.

— У тебя есть полчаса. Не опоздай, брат[1], — позвонил Кемран в тот день.

— Что за игры ты снова затеял? — зло процедил сквозь зубы.