Его невольница

Я — маятник, качающийся на члене своего господина. И казалось, что это навсегда…

— О… о… о-о-о-о! — вырвал из развала жизни протяжный стон Кемрана. Он вцепился в мои бёдра и возил меня по себе, изливаясь внутрь моей плоти, размазывая семя по нашим бёдрам. — Это был лучший раз за всю ночь, моя прелесть… — шептал в губы и целовал, прижав меня к своему потному телу. — Ты просто находка, Валя, с тобой секс — чистый приход, как от накура.

— Ты накуриваешься? — зачем-то спросила.

— Уже нет, но кайф помню. Ты — лучше. Героин высший класс!

Как тот, что мы отбуксировали абхазцам в ту ночь?

Голову рвали мысли, невозможно думать ни о чём другом, когда чувствуешь себя марионеткой и не знаешь, где та центральная нить, оборвав которую, отпустят и другие.

Но отпустили меня пока только в душ.

— Иди, и тебя отвезут, — оттолкнул меня от себя, и я рада была скрыться в ванной, а потом и уйти из этого логова.

* * *

Вытраханную до пустоты внутреннего мира, меня привезли в резиденцию Энвера. Вернее, сдали на руки охране дома на контрольном участке. Я даже почувствовала облегчение, когда увидела Онура и Волкана — совсем забыла, что наступил новый день, и сегодня дежурит Диренс, а значит, этой ночью я могу пробраться в комнату Дамлы, не опасаясь, что меня остановят. Ведь на это намекал мужчина с сочувствующим взглядом? Верить было страшно.

Хочешь поиграть? Давай поиграем…

…застыло в памяти, сказанное Энвером с хищной усмешкой. Может быть, это сочувствие ко мне из-за моей невольной роли таракана на тараканьих бегах? Не стану играть по правилам — превратят в слякоть одним движением тапка. Только правил я не знала, инструкция не прилагалась, а комплект мужчин, которым что-то от меня надо — пачка. На всю оставшуюся жизнь хватит.

Небольшой домишко из белого кирпича с зелёной покатой крышей пристроился в тени ясеней, будто отвоевал себе пятачок открытого пространства у буйной заросли дикой природы. Оба мужчины встретили меня с улыбками, как старую знакомую.

— Северянка! — оживился Волкан. — То-то тебя не видно было утром!

Мужчина коснулся моей руки, как до бриллиантовой статуэтки под сигнализацией. Меня это даже немного удивило и навело на мысль, что трогать меня категорически запрещено. Хотя ничего удивительного — я же собственность Кемрана, даже не Энвера. Ещё бы знать, как я связываю этих двух чудовищ.

Меня покоробило от того, как спокойно я воспринимаю свою принадлежность кому-либо, кроме себя. Но тут же возникла шальная мысль…

Я улыбнулась, развернулась и пошла прочь по дороге туда, куда уехал привёзший меня водитель Кемрана. И даже прошла метров десять, пока Волкан не нагнал меня:

— Северянка, нельзя уходить, — покачал с сожалением головой.

— Я пленница?

— Господин Энвер распорядился до его возвращения вас не выпускать. Но его поместье очень обширно, вы можете гулять сколько угодно.

— И как же я узнаю, где его границы? В лесу, например? Или на этой скале? — кивнула на отвесную гряду, подступившую к дороге.

— Это просто, — улыбнулся Волкан и жестом пригласил меня вернуться. — Если дойдёшь до неё — поймёшь, — пообещал турок.

Что ж, по крайней мере, репрессий мне не прописали, и на том спасибо. Меня крепко держат за горло шёлковыми перчатками, значит, я вполне могу попробовать устроить бархатную революцию.

Я бросила тоскливый взгляд на уходившую вниз дорогу, вздохнула, изображая вселенскую скорбь, и пошла мимо молчавшего, не сводившего с меня взгляда Онура мимо домика, но, уже немного отойдя от него, обернулась и встретила взгляд парня — я явно ему нравилась. На несколько секунд замявшись, обворожительно улыбнулась и спросила:

— А чаем напоите?

Улыбку, неуверенно растянувшую губы молодого турка, можно было сравнить с замедленной съёмкой распускавшегося бутона цветка. Правда, не розы или пиона, а росянки. Но всё же парень был рад, что и озвучил с готовностью, приправленной росой неверия:

— Конечно, и халва есть к чаю.

— Отлично! Очень люблю халву!

Я ехала сюда сонная, а сейчас свет, лучившийся в глазах Онура, показался путеводным лучиком из мрака неволи на свободу.

Давай поиграем…



* * *

Разговор не склеился. Онур вскипятил воду, пока Волкан курил, сидя прямо на земле напротив дома на другой стороне дороги, а я сидела и водила пальцем по контуру узора на клеёнке в ожидании чая. Горка халвы, толстых овальных пластиков сырокопчёной колбасы, сыр и погачи[1] с разными — по уверению парня — начинками занимали рот куда лучше разговоров.

— Дано ты тут работаешь? — всё же спросила Онура, когда все допустимые временные интервалы молчания уже трижды превысили нормы приличия.

— Нет, не очень, несколько месяцев.

Жаль, а я хотела спросить о той незнакомке на фото.

— А до этого чем занимался?

— Да разным, — пожал парень плечами. — А ты откуда?

— Из Москвы. Вернее, деревни под Москвой.

— А сюда как?

Вопрос прозвучал с подтекстом, но я прикинулась дурочкой:

— Самолётом.

— И дальше что? — настаивал Онур.

— Тебе лучше знать.

Мы как-то резко ступили на скользкую почву.