Его ученица

— Нет, не отказали, — продолжает он. — Учиться? Учись. Дорогие шмотки, хобби — пожалуйста. Салоны, машины, мебель, побрякушки, все что угодно. Будь благодарна за мои вложения!

— Выходит, меня как свинью откармливали, чтобы в голодный год прирезать, да?! — не выдерживаю я и повышаю голос.

Роковая ошибка.

В глазах отца бушует пламя и я вижу как брезгливо дергается уголок его губ. Я подожгла фитиль своим высказыванием и тоном, взрыва не избежать.

— Милая, он хороший человек, — старается разрядить обстановку мать. — Возможно, ты его даже полюбишь. Я же смогла…

Внутри все кипит, хочется кричать и материться на всех языках, какими я только владею. Смотрю в бесцветно-серые глаза матери и аж тошнит от ее лицемерия. Возможно, она отца просто боится и оттого так себя ведет, но это отвратительно.

Мой голос дрожит от злости и я обращаюсь к маме на русском:

— Смогла?! Каждую ночь ты якобы ведешь рабочие совещания с Нью-Йорком, чтобы не спать с ним в одной постели!

Бам!

Разъяренный отец вскакивает на ноги так резко, что падает стул. Чашка кофе разбивается о кафель, осыпая осколками полкухни.

— Я просил разговаривать при мне на английском! — рычит он. За столько лет мог бы и выучить русский язык. — Иди к себе, разговор окончен!

Хочу возразить, но понимаю что сейчас это бессмысленно. Нужно попытаться поговорить, когда напряжение разрядится.

Поднимаюсь в комнату, иду в ванную, включаю душ и сажусь на дно душевой кабины. Обхватываю колени и прижимаю их к груди, подставляю лицо под поток воды, глотая соленые слезы. Еще пару минут назад у меня был боевой настрой, а сейчас я трясусь, как маленький пугливый зайчонок. Даю волю своим чувствам, хочу выплакаться и облегчить душу. Меня выворачивает наизнанку от обиды и страха за свое будущее.

Любят ли меня родители вообще, раз способны спихнуть какому-то уроду как трофей? Если это и забота, если это и любовь, то она извращенная и изуродованная жаждой денег. Не общего благополучия и тем более не семейного, а именно желанием не потерять ни единой копейки.

Когда выбираюсь из ванной, беру ноутбук и ложусь в кровать. Мне нужна сопливая мелодрама, пачка носовых платков и теплое одеяло, больше ничего. Устраиваюсь поудобнее, открываю онлайн-кинотеатр и ищу самое слезливое из всех кино в рейтинге.

Прислушиваюсь к звукам в комнате и понимаю, что это вибрирует мой телефон, так и валяющийся в сумочке на полу. Поднимаюсь, достаю гаджет и задыхаюсь, когда вижу пропущенный звонок от недавно записанного абонента “Алексей Озеров”.

Дрожащими руками нажимаю кнопку вызова и считаю гудки. Раз, два, три, четыре…

— Послезавтра в пять, — не церемонясь приветствиями, раздается голос Ледника в трубке. — Форма одежды спортивная, понятно?

— Да, — как можно скорее отвечаю я и кусаю губы.

— Отлично, до связи, — коротко и без лишних пояснений.

Он уже отключил звонок, а я так и стою с телефоном возле уха, мечтательно глядя на себя в зеркало возле стены.

Послезавтра в пять.

Осталась мелочь — объяснить родителям куда и зачем мне нужно.

5

Кожу царапает жестким кружевом, корсет до боли сдавливает ребра. Я стою посреди огромного зала, украшенного к свадьбе, в белоснежном платье с длинным шлейфом, смотрю на своих родителей, сквозь тонкую сетку фаты.

— Я не хочу, папа, — мотаю головой я.

— Ты должна. Это твое предназначение.

— Но я не разменная монета…

— Замолчи!

Смотрю в суровое лицо отца и понимаю, что все бесполезно. Все уговоры тщетны. Он протягивает мне руку и я вкладываю в нее свою дрожащую ладонь.

Много знакомых и незнакомых лиц смотрят на меня, все улыбаются и одобрительно кивают головой. Под мелодичную музыку отец ведет меня к алтарю, где спиной к нам стоит устрашающая черная тень. Ни лица, ни формы, просто черный бесформенный сгусток. Мои губы дрожат, все внутри холодеет от страха и я не выдерживаю.

Не хочу принадлежать кому-то против воли, лучше сбежать!

Разворачиваюсь и срываюсь с места. Хочу убраться отсюда, от этих взглядов, но ноги путаются в подоле проклятого платья.