Его волчица. Я тебя приручу

В будущем я должна опрометью бежать от него, но пока прижимаюсь крепче и начинаю шептать на ухо неслыханные дерзости, на которые считала себя неспособной. Как именно хочу его и какие пошлые мысли вызывает он сейчас. Дрожа от страха, что мои глупые потуги соблазнить опытного мужчину потерпят крах, я всё равно продолжаю говорить грязные словечки, рождающиеся во мне в порыве отчаяния.  

– Ты… маленькая развратная… – выдыхает Демьян куда-то мне в шею и опрокидывает на землю. – Что же ты со мной делаешь? 

Дальнейшее происходит наподобие взрыва. На меня обрушивается прямо-то шквал голодных поцелуев-укусов, которым я только рада. Он оставляет на моем теле засосы, синяки и царапает отросшей щетиной, но это только обостряет ощущения, усиливает накал страсти. Сжимает полушария грудей, вылизывая соски и смачно всасывая их горячим ртом. Дерзкий язык проходится по самым чувствительным местам, не оставляя ни одного неохваченного, исследует и порабощает. 

Я не могу лежать спокойно и извиваюсь, дрожа и выдавая громкие стоны. Мои руки беспрестанно и хаотично пытаются ласкать кожу Демьяна, но потом я просто закидываю их за голову и в исступлении выгибаюсь, расставляя шире бедра. 

Потребность ощутить в себе Демьяна настолько велика, что я готова умолять. А он продолжает ласкать меня всеми доступными способами и наконец замирает перед входом в мое тело, встречаясь со мной взглядом. 

В его глазах отражение моего собственного безумия, горячая потребность, слепое отчаяние и невероятная нежность. 

От этого эмоционального коктейля хочется расплакаться, но я растворяюсь в других ощущениях, когда Демьян медленно проникает в меня.  

Глава 32. Демьян. Чувства на максимум

Полчаса. Ровно тридцать минут. Столько я отмерил Вере на пребывание в бане. Конечно, не на словах, а исключительно в мыслях.

Пообещал себе не беспокоить ее хотя бы немного, дать возможность побыть наедине с собой, не навязывать свое ненавистное общество. Она это заслужила. Хотя чувствовал, что поступаю неправильно и необдуманно.

Вера упорхнула так стремительно, что не дала мне ни слова сказать вдогонку, а я бы предупредил быть осторожнее – сейчас везде нужна осторожность, даже во время короткой перебежки от дома к бане.

Оборотни не будут спрашивать, отдыхаем мы или ждем нападения. Могут атаковать в любой момент.

Предпринятые меры по охране периметра немного успокаивали, и, соорудив несколько ловушек, я не переставал возвращаться мыслями к своей строптивой, любящей язвить пленнице.

Особенно удручала неприкрытая ненависть, намеренное желание подчеркнуть глобальность катастрофы, которая с ней приключилась по моей вине. Будто я не понимал, что испортил ей жизнь!

Прекрасно знал, что она ждет извинений, но не видел никакого смысла в бесполезных словах – они не повернут время вспять, Вере вряд ли станет легче, она не простит меня только потому, что я извинился.

Но мои другие слова о том, что отпущу, не давали покоя. Это была ложь с самого начала до конца.

Хотя на миг я сам себе поверил, но, только пообещав отпустить, почувствовал, как всё внутри восстает и клокочет, расстаться с Верой невозможно, не могу ее потерять.

А значит, нужно убедить ее остаться рядом со мной. Удержать ее было бы нетрудно, будь она прежней кроткой тихоней. Но ангел превратился в дерзкую дьяволицу, и что с ней делать, как сладить и как убеждать – большой вопрос.

Да еще и параллельно заботиться о стае, что, кстати, с появлением Веры стало незаметно отходить на второй план.

Я клял себя и ненавидел, но что поделать – пленница завладела всеми моими помыслами и забралась глубоко под кожу. Так сильно, что ежеминутно осматривался, неожиданная понимая, что ищу ее взглядом. Она стала необходимостью, без которой стало трудно дышать.

Поэтому спустя минут пятнадцать я уже места себе не находил, в бешенстве оттого, что не смею подойти к бане. Она и так чертовски зла на меня, а если нагряну в самый неподходящий момент, просто озвереет. Кстати, о звере… Она так боится, что была жуткой во время обращения, что каменеет, как только об этом заходит речь.

Не скажу, что в обличье волка она не напугала меня. В первый момент. Но потом в бешеном взгляде животного я заметил такой первобытный страх, скрытый в тенях, что мог думать только о спасении души человека, плененного зверем.

Не отвращение, а жалость, желание помочь, спасти и уберечь от боли.

Так много чувств, и все они сконцентрированы на Вере.

Неудивительно, что я ощутил ее боль как свою, издалека, находясь на расстоянии в несколько десятков метров. Бросился к бане, не собираясь церемониться, распахнул дверь и увидел в открытом проеме парилки распростертое тело Веры.

Беспомощно барахтаясь на полу, она пыталась выбраться наружу, а кожа на спине представляла собой страшное красное месиво. Первоначальный шок сменился дикой яростью и желанием растерзать того, кто сотворил с ней такое. Порвал бы голыми руками.

Но в голову не приходило, кто способен на такую жестокость.