Его забрал лес

– Кликушество лишает разума, не спорю. – Голос незнакомки сделался резким. – Но в зверей людей превращают в оранжерее. Вы разве не видели? Тот сбежавший пациент был вовсе не человек. В нём и не осталось ничего человеческого. Он сильнее, ловчее любого человека. Даже форма его рук и ног поменялась.

– Вы тоже его видели?

Она предпочла притвориться, будто не расслышала мой вопрос.

– Мне нужна ваша помощь.

– Какая именно?

– Там, в оранжерее, моя сестра. Её увели насильно. Она не представляет никакой опасности. Я умоляла графа её отпустить. Прошло уже несколько месяцев, но я не получила никаких вестей от Катажинки.

Меня сразу привлекла эта рдзенская форма имени. В Ратиславии кметку бы назвали Катей. Но на мой вопрос доярка ничего не ответила.

– Вашу сестру зовут Катажинка? Вы рдзенка?

Незнакомка придвинулась ещё ближе, и ароматы трав обволокли меня, перебивая запах воска.

– Князь, пожалуйста, помогите с ней встретиться. Сторож не выходит из оранжереи. Если бы кто-нибудь отвлёк его…

В этот момент все вслед за Пресветлым Братом подняли свечи, и я повторил за остальными, отмечая, как дрожали мои пальцы. Всё, что происходит со мной с тех пор, как я приехал в Курганово, – точно ожившая книга о приключениях: кликуши, убийства, волки, таинственный граф, мистическая Лесная Княжна – чем не сюжет для книги? Может, и вправду написать роман, когда вернусь в Белград? Думаю, за такую историю заплатят больше, чем за сборник сказок. Одно другому не помешает в любом случае.

– Так что, – нетерпеливо произнесла девушка, – поможете?

Должен отметить, она общается со мной с несвойственной для кметок решительностью. В её поведении нет ни кротости, ни смирения, ни уж тем более покорности. Удивительно для крепостной.

– Хорошо. – Я согласился раньше, чем успел подумать.

Клянусь, это глупая затея, и я успею тысячу раз о ней пожалеть, но разве мне самому не любопытно узнать больше о подопытных доктора? К тому же, судя по всему, тело девушки из домовины так и не приносили в дом, значит, доктор осматривал его в оранжерее. Возможно, он всё же сделал какие-то записи и хранит их там. Учёные люди обычно имеют привычку записывать всё важное, поэтому я не верю словам Остермана. Он просто обязан вести дневник, и, скорее всего, хранит его как раз в оранжерее.

– Я всё организую, но вы обещайте, что будете осторожны. Никто из пациентов не должен сбежать. Это опасно.

– Обещаю.

Я оглянулся, желая увидеть её лицо, точно это помогло бы убедиться, что можно ей доверять, но девушки и след простыл.

Стоило один раз выйти на улицу, и сразу стало как-то спокойнее, и в голове прояснилось. Возвращаясь в Курганово после службы вместе с графиней и Кларой, я размышлял над своими дальнейшими действиями.

Мне нужно:

Найти записи доктора Остермана.

Для этого необходимо попасть в оранжерею, минуя Пахомыча.

Помочь Матрёне уехать из Заречья.

Найти убийцу.

Зачем мне делать последнее, я не уверен. Не уверен, что вообще на такое способен, но стоит вспомнить отрезанную голову несчастной девушки, и становится не по себе. Наверное, моё смятение и подавленное состояние легко читаются по глазам (матушка всегда говорила, что у меня в глазах отражаются все переживания), потому что Настасья Васильевна, пока мы ехали в повозке домой, с беспокойством поинтересовалась моим самочувствием. Я заверил, что всё в порядке, но, видимо, это прозвучало неубедительно.

– Вы несколько дней пролежали в постели, мой дорогой князь. Клара тоже дурно себя чувствовала, но за вас я беспокоюсь особенно. Вы такой…

Она не договорила, но от одного её сочувствующего, по-матерински опекающего взгляда стало стыдно. Я же не маленький мальчик, чтобы за меня переживали хуже, чем за Клару.

– Со мной всё в порядке, Настасья Васильевна, просто не могу выкинуть из головы увиденное. Мне страшно за вас и за Клару. Если в округе убивают девушек…

– Мы с Кларой не гуляем там, где могут встретиться волки.

– Это совершенно точно сделали не волки, – упрямо процедил я, на что Настасья Васильевна только засмеялась, отчего я позорно покраснел.

– Мой дорогой князь, Густав Карлович не раз сказал, что это сделали волки. Он разбирал все три нападения.

– И прошлогодние тоже, – пискнула Клара и тут же потупила взгляд, даже отвернулась от графини, словно испугавшись её гнева.

Но я уже зацепился за её слова.

– Прошлогодние?!

– Ох. – Графиня махнула рукой, явно недовольная, что Клара об этом упомянула. – Ерунда.

– То есть убийства происходят не первый год? И вы называете это ерундой?!

– Мой дорогой князь, это не Новый Белград, здесь люди умирают круглый год по множеству совершенно трагичных или, наоборот, нелепых причин: болезни, голод, разбойники, пожары, дикие звери. В позапрошлом месяце двое крепостных графа погибли на деревенской свадьбе. Представьте себе, какие это убытки: два здоровых крепких мужика погибли в конце сезона, когда идёт сбор урожая и каждая пара рук на счету…

Меня порой дрожь пробирает от Настасьи Васильевны. Люди погибли, а она рассуждает о финансовых потерях.

– Так что с убийствами? – напомнил я. – Сколько человек погибло в прошлом году?