Его зовут Ангел

― Нет, ― сразу отвечает он, и я верю ему. ― Все стало налаживаться. Мысли о смерти посещали меня тогда, когда я не видел ни в чем смысла, когда все отвернулись от меня, и я думал, что все навсегда останется таким, каким оно было тогда. Но время залечило раны. Время изменило мой мир, оно изменило меня и привело туда, где я сейчас. Ты понимаешь? Сейчас все иначе. Я знаю, что все налаживается. Я начинаю снова видеть смысл. У меня есть друзья, ― уголки его губ, подрагивая, приподнимаются. ― Все по-другому.

Боль в сердце постепенно уходит, и я облегченно выдыхаю.

― Тебя это пугает? ― спрашивает он неуверенно.

Я вопросительно смотрю на него.

― Смерть, ― поясняет он.

― Конечно, ― не раздумывая, отзываюсь я. ― Кого она не пугает?

― Наверно, ― Ангел пожимает плечами, ― того, кто уже встречался с нею.

Я понимаю, что он говорит о себе.

― Ты не боишься ее? ― спрашиваю я.

― Нет… да… не знаю, ― бормочет он. ― Тогда не боялся, а сейчас… ― Ангел вздыхает и прижимается спиной к валуну. ― Я думаю, когда есть, что терять, нужно бояться смерти. И сейчас я боюсь, потому что жизнь обретает новые краски, и я не хочу, чтобы это исчезло. Все исчезло, ― Ангел печально улыбается. ― На самом деле, если присмотреться, то можно увидеть, что мир не так уж и плох, ― говорит он приободрившимся голосом. ― Что есть на свете что-то хорошее.

Я хмыкаю, потому что напряжение начинает уходить.

― Что, к примеру? ― спрашиваю я и заставляю себя расслабиться.

― Природа, ― сразу бросает он.

― И все. На этом список прекрасных вещей заканчивается, ― усмехаюсь я.

― Нет, почему же. Еще есть пластинки.

Я удивленно смотрю на него.

― Пластинки?

Он кивает.

― Ну да. Музыкальные пластинки.

Я смотрю на Ангела еще какое-то время и начинаю смеяться. Громко. Ну все, сейчас он подумает, что я точно сумасшедшая.

― Что смешного? ― немного обижено спрашивает Ангел.

― Пластинки, ― отвечаю я, все еще смеясь.

― И что?

Я успокаиваюсь и спрашиваю:

― Что прекрасного в музыкальных пластинках?

― Музыка, ― Ангел улыбается.

― Ну, музыка еще есть на кассетах, дисках. И, вообще-то, сейчас все люди слушают музыку в интернете.

― Ну, вот тебе и ответ. Они не видят красоты в пластинках. И я не как все, забыла?

Я вздыхаю и криво улыбаюсь.

― Точно. Чудик.

― Как и ты, ― он шутливо пихает меня в бок локтем.

― Да. Как и я. Но… почему пластинки? Никогда бы не подумала, что они могут кому-то нравиться. Ну, в смысле, я думала, что они есть только у стариков, дедушек и бабушек, ― я закатываю глаза, чувствуя себя идиоткой.

― Я коллекционирую их, ― признается Ангел.

― О. Ого.

― Ты обязательно должна увидеть и послушать их. Я покажу тебе как-нибудь.

― Договорились, ― улыбаюсь я, напоминая себе, что теперь мне не нужно бояться его. Он мой друг. И я хочу, чтобы так было всегда. С ним я чувствую себя легко, и мне нравится это ощущение. Я не знаю, каково это ― потерять друзей, и знаю, что Ангел сталкивался с этим. Я могу лишь предположить, как это больно. По-настоящему больно.

***

У Ангела Самарского заразительная улыбка. И я поняла это только спустя недели нашего знакомства.

Однажды я просто по-новому посмотрела на него, без всяких сомнений и только с добрыми мыслями. Я всегда думаю о нем только хорошо, потому что он и есть такой ― хороший, отзывчивый и понимающий. А еще у него превосходное чувство юмора, его шутки многие слышат и не понимают, а я понимаю, и это еще раз доказывает, что мы мыслим на одной волне.

Ангел Самарский (нелепо звучат вместе его фамилия и имя) невероятно умный для своих почти-шестнадцати лет. Он так умен, что по сравнению с ним многие взрослые, с которыми я знакома (через родителей) кажутся мне простыми и, возможно, глупыми в каких-то моментах.

Ангел Самарский не просто идеальный друг, он идеальный человек, каких, наверно, больше не существует в этом мире. И, думая о нем, я, официально неверующая, допускаю мысль о существовании Бога, потому что не могу объяснить факт своего знакомства с Ангелом, потому что мир огромен, и в нем живет семь миллиардов людей. Но он встретился именно мне. Это определенно что-то волшебное.

И я безоговорочно убедилась в том, что дружба может существовать. Пусть я знакома с этим чувством не так долго, но уже успела окунуться в нее с головой. И я не хочу выныривать, я хочу тонуть, потому что это превосходно ― бесследно исчезать там, где хорошо.

Растворяться в дружбе.

***

Дни начинают лететь со скоростью света, и впервые мне хочется, чтобы время замедлилось.

Через неделю в понедельник с больничного выходит Егор. Он находит в класс перед алгеброй, в то время как мы болтаем с Ангелом о квадратных уравнениях.

― Привет, ― мы с Ангелом в раз отрываем взгляд от учебника и поднимаем головы.

У парты Ангела, за которую я подсела на время перемены, стоит Егор и неуверенно смотрит на нас. Я вижу, как расцветает широкая улыбка на лице Ангела, и чувствую укол ревности в груди. Я никогда не была эгоисткой в дружбе, потому что у меня не было друзей. И я не понимала, почему у одного человека не может быть два лучших друга. А теперь понимаю. Один всегда будет ревновать другого к третьему. И это ужасно глупо.