Его звезда

На душевную беседу наш разговор не тянул, но он постарался говорить со мною максимально объективно, не пускался в ненужную жалость, спрашивал то, что ему было на данный момент нужно знать. Никакого сочувствия. И за это ему была благодарна, именно таким поведением он держал меня в тонусе, не давал погрязнуть в тоске, в душевном одиночестве. Хотя, как любой девушке хотелось от него чуток нежности, как, например, от Булата, но там с горсткой жгучего перца. Я вчера позволила ему обнимать себя, нести на руках, даже поцеловать, просто моя душевная боль, потеря родителей действовали, как обезболивающе, я совершенно не реагировала на парня, на его скрытую агрессивную ласку. Спасибо, хоть держал себя в руках и не полез ко мне с другими целями, чем просто поцелуй.

Слышу, как открывается дверь. Смотрю через плечо, ставлю видео на паузу. В комнату входит Булат с подносом. Похоже время обеда подошло, а значит за просмотром домашних архивов я уже больше четырех часов.

— Обед, ты не спустилась, я решил принести тебе еду сюда, — он подходит ко мне и опускается рядом на пол, ставя между нами поднос. Желудок предательски заурчал.

— Спасибо. Это мило с твоей стороны.

— Тебе надо кушать, — протягивает к моему лицу руку, первый порыв был резко отстраниться, но сдерживаю себя. Булат просто гладит меня по щеке, дабы эта ласка не растянулась, беру первую тарелку с супом.

— Что ты смотришь? — его внимание переключается на телевизор, где стоп-кадр на моем лице измазанном мороженным. Мне вроде там шесть лет.

— Пересматриваю все видео и фото с родителями.

— Я тоже вчера в телефоне пересматривал все, что на нем было с отцом. В душе тоска, одиночество, чувство потери, никто его мне не заменит. Я вспомнил, как он меня впервые посадил на лошадь, как подбадривал, верил, что у меня все получится. Получится не только удержаться в седле, но и по жизни.

— Он тебя очень любил.

— Конечно, я единственный его сын. Теперь чувствую, что должен оправдать его надежды по поводу себя. Иногда мне не хватало старшего брата, который бы основное внимание брал на себя. Когда умер дядя Исмаил, отец на время переключился на Эмина, помогая ему разбираться в семейном бизнесе.

— Ты почувствовал себя свободнее?

— Да, я никогда не завидовал Эмину, он как первенец первенца брал на себя очень многие обязательства, чтил традиции, слушался советов старших и чаще следовал их указке. Мне в этом плане проще, я могу выбирать.

— В смысле?

— Например, жену, — поворачивает ко мне голову, устремляет свои черные глаза прямо на меня, заставляя замереть перед ним, как змея перед своим факиром.

— Ты действительно думаешь, что тебе разрешать жениться по своему выбору? — ставлю пустую тарелку, беру второе блюдо, ковыряюсь вилкой в котлете с рисом. Не хочу смотреть на Булата, тема его женитьбы напрягает, копаюсь в голове в поисках молитв, чтобы Боженька уберег меня от незавидной участи быть невестой этого человека. Даже в страшном сне я о таком не мечтала.

— Если я от всего откажусь в пользу Эмина, родным нечем меня будет держать, контролировать, угрожать.

— И на что ты собираешься жить, если откажешься от наследства? — иронично усмехаюсь, чувствуя покалывание на коже лица. Я до сих пор не смотрю на Булата, делаю вид, что ем, что еда больше интересует, чем его планы.

— В мире полно работы. Как-то другие живут без богатства и нормально живут.

— Уже кого-то присмотрел на роль своей смиренной, покладистой жены? — поднимаю глаза и выдерживаю его бешеный взгляд, хотя жуть, как хотелось убежать из собственной комнаты, спрятаться.

— Тебя!

— Меня? — удивленно округляю глаза. Вроде не новость, но испытываю шок. — Извини, Булат, но как-нибудь я жить не планирую, да и замуж пока не собираюсь. Рано мне.

— В моем городе в твоем возрасте девушки уже первенцев рожают.

— Начнет с того, что я не в твоем городе, не твоей веры, не твоей национальности. То, что тебе привычно и обыденно, для меня дико и непременно.

— Стелла…

— Я надеюсь, ты говоришь не всерьёз? Я не выйду за тебя замуж. Ни сегодня, ин через год, ни через десять лет, — скрещиваю руки на груди, Булат злится, его лицо ожесточается, глаза полыхают яростью. Я не успеваю среагировать, как он резко хватает меня за волосы и тянет на себя. Вскрикнув, упираюсь ладонями ему в грудь. Конечно, наша весовая категория разная, он с легкостью укладывает на спину, нависает надо мною, прижимая своим телом меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Отпусти! — шиплю ему в лицо, извиваясь, как уж на сковородке.

— Ты моя, Стелла! Заруби себе на носу! Никто, кроме меня не будет обладать тобой, а кто посмеет, тот мертвец!

— Ты псих!