Его звезда

— Стелл, — удерживает меня за локоть, вынуждая остановиться, разворачивает лицом к себе. Обхватывает ладонями мое лицо, приподнимает его, смотрит мне в глаза.

— Прости! — целует, но я плотно сжимаю губы, сильнее прижав руки к груди. Обнимает меня за плечи, уткнувшись лицо мне в макушку. Некоторое время мы стоим, не шевелимся. От тепла его тела я расслабляюсь, все еще обижена, но руки сами обнимают его за талию.

— Я все понимаю, Стелл…Мне тоже не легко все дается в этой жизни, даже право быть сейчас с тобою… — заглядывает мне в глаза, грустно улыбаясь. — Давай мы не будем портить тебе праздник! — целует кончик носа. — Может заедем в ресторан, пообедаем?

— Я тоже проголодалась! — выдавливаю из себя улыбку, хоть и скребут противные кошки на душе. И, правда, чего это я? Знаю же, что женат, знаю, что есть ребенок, зачем полезла в эти темы? Шла бы рядом с ним и наслаждалась тем, что дают! Но, как и все девушки, я хотела быть единственной.

* * *

— Шампанское пить будем вечером? — Эмин смотрит на меня поверх меню.

— Одна я пить не буду.

— Тогда вопрос решен, — захлопывает папку, диктует официанту наш заказ, я, подперев ладошкой голову, любуюсь им. Приняв заказ, официант удаляется



— Ты так смотришь на меня, будто готова съесть вместо обеда!

— Да! Я готова пообедать тобою! — двусмысленно улыбаюсь, Эмин оттягивает ворот футболки, берет стакан с водою. — А давай приготовим вдвоем ужин и проведем его на террасе?

— Повар из меня никакой, мне проще в дом принести деньги, чем попросить почистить картофель!

— Все настолько печально?

— В семье всем хозяйством заведуют женщины, в моем доме — это мать, а сестры, жена подчиняются ей.

— Феодальный строй!

— Матриархат, я бы сказал, но этот уклад не меняется веками.

— То есть у вас на Кавказе глава семьи — мать?

— Я разве так сказал?

— Матриархат.

— В переносном смысле, конечно, мать может командовать только на женской части, в остальном она, как и все остальные женщины, подчиняются мужчинам.

— Я знаю, что у Булата есть сестры, с кем они сейчас? Или одни живут, как я?

— Они живут в моем доме, и такой вольности, как у тебя, у нас недопустимо, Стелла. Как и работать во главе компании.

— Ты их тут же выдашь замуж, как только закончится траур?

— Иман попросила разрешения учиться дальше на медика, Сана — да, ждет, когда я приведу ей жениха, учиться она не хочет.

— Ты ж сам только, что сказал, что работать нельзя!

— Ты все переворачиваешь с ног на голову, — смеется, покачивая головой. — Можно, конечно, но я не вижу смысла работать моей жене, если есть я, это моя обязанность обеспечивать женщин моей семьи.

— А если б я была твоей женой, ты бы тоже запретил мне работать? — со смешком спрашиваю, а у самой сердце замирает от ответа. Эмин крутит пустой бокал.

— Да, Стелла, я бы и тебе запретил работать.

— И заставил бы меня рожать без конца детей?

— Обязательно.

— И все бы они были мусульманами?

— Естественно.

— А если мы бы развелись?

— Они бы остались со мною.

Все. Вопросов нет. Кажется, из этих коротких ответов стало понятно, что мы явно из разных планет и будущего у нас нет. Улыбаюсь Эмину, радуясь, что подошел официант с подносом. Какой-то нехороший осадок от этого разговора у меня на душе, хоть потом его накрыл восторг, от возникшей вновь мысли, что надо ловить момент сейчас, а грустить будем потом.

* * *

— Это самый лучший день рождения! — довольно бормочу, утыкаясь лицом в грудь Эмина, сидя с ногами рядом с ним на диванчике.

После прогулки по городу, которая прошла не только в парке, но на теплоходе. Эмин сам предложил прокатиться по реке-Москве, потом мы со смехом добирались до места, где оставили его машину, и все это сопровождалось объятиями, поцелуями, легкими разговорами. Я много его фотографировала на свой телефон, без остановки делала наши общие фотографии на память, знаю, что потом буду их пересматривать, улыбаться и плакать. После обеда в ресторане, я сознательно избегала затрагивать что-то серьезное, Эмин молчаливо меня поддержал.

Возвращаясь домой, обнаружили приготовленный Галиной Ивановной праздничный ужин. Не стали накрывать в столовой, хотелось на улице, ловить последние минуты этого теплого чудесного вечера.

— Тебе еще вина? — Эмин ставит бокал на рядом стоящий столик, одной рукой наливает себе немного вина, вторая рука обнимала меня за плечи. Заметила, что к алкоголю он совершенно равнодушен. Больше я налегала, хоть и пыталась ограничить, но аргумент, что это мой день действовал безотказно.

— Давай! — протягиваю ему свой бокал. Мне хорошо, я пьяна от вина, от счастья, от мыслей, что сейчас меня обнимает любимый.