Эгоистичный мем идеологии, 2020

Скандалы этого (2019) года с муниципальными выборами, превратившимися в Москве и Санкт-Петербурге в настоящее удерживание власти силовым и мошенническим путем - тоже льют воду на мельницу пессимистов. «Выборы ничего не изменят», «выборы без выбора», «демократия себя исчерпала» -эти афоризмы житейской мудрости подавляют как волевые импульсы, так и когнитивные способности.

В досовременную эпоху, когда политические технологии еще не превратились в безотказный механизм воспроизводства действующей власти, маленькая крупица компромата могла вызвать крушение всей системы. Наверное, последним катастрофическим скандалом был Уотергейт. Но уже Ирангейт²⁴ (Iran-Contra affair) конца 1986 года не привел к ожидаемым результатам - ниточки, ведущие к действующей (Рональда Рейгана) и будущей (Джоджа Буша-старшего) администрации, были обрезаны, полетели головы только рядовых исполнителей. В марте 1987-го Хантер Томпсон пишет о полном крахе карьеры Буша-старшего (одного из заказчиков аферы):

Буш отрицал свою вину, но его ложь только ухудшала дело: он выглядел еще более беспринципным. <...> Даже политики-республиканцы не хотят фотографироваться рядом с ним, а в последние недели интенсивность дезертирства из его лагеря стала напоминать бегство вкладчиков Бразильского банка. <...> Сегодня в доме Буша невесело. Скоро Джорджа посадят на

42

тележку рядом с остальными и повезут на гильотину.

Но два года спустя Буш-старший становится президентом США (не забыв помиловать участников скандала президентским указом) -какая уж тут гильотина. С исчезновением социалистического блока - реальной альтернативы капитализму - политическая борьба на внешнем и внутреннем фронтах окончательно превратилась в симуляцию.

Сегодня политические инсценировки неотличимы от телевизионных сериалов: в каждой новом повороте мыльного сюжета проблема обнаруживается на пустом месте и вскоре без следа рассасывается. Эстафету подозрений или функции предполагаемого убийцы принимает новый персонаж. «Карточный домик» в конце сезона грозит рухнуть, но в новых сериях лишь укрепляет свои позиции.

Таким же образом градус кипения политических скандалов не приводит к качественным изменениям в системе. Следующее за Ирангейтом резонансное разоблачение действующего президента - Сексгейт, или Моникагейт (1998) - привело лишь к укреплению политических институтов. Ведь при любом исходе теледуэлей между представителями ветвей власти (например, между президентом и прокурором, исполнительной властью и свободной прессой) победителем становится политическая система:

Указывая президенту на граничащую с преступлением юридическую некорректность избранной им тактики защиты, судья вносит свой вклад в создание образа «чистой» Америки. И в результате у Соединенных Штатов - готовых воспользоваться ростом их морального авторитета как страны подлинной демократии - появляется возможность дополнительной

43

эксплуатации остальной части мира.

В былые времена эффективность деятельности политических партий и властных элит связывалась с конкретными результатами в экономической, военной, социальной и других сферах. В модели такой «позитивной идеологии» репутационный капитал также имел положительное значение: заметный успех начинал

политическую карьеру, серьезный скандал ее уничтожал (как это было с Ричардом Никсоном после Уотергейта).

В модели негативной идеологии проблематично только отсутствие скандала. Паблицитный ресурс складывается из любых «упоминаний в прессе», продвижений в надуманных рейтингах, «засветки» в пиар-акциях и т. п. Сегодня никого не удивляют политические партии без программных документов, политики без идеологических идентификаций (как раз с «независимыми кандидатами» дело обстоит хуже всего). Инженерия общественного мнения (Public Relations и Government Relations) не нуждается в обратной связи с публикой. Драматургия борьбы плюсов и минусов сменилась однотонной шкалой роста или падения количественных показателей. А показатели, как всем известно, симулируются и накручиваются «фабриками троллей» и интернет-ботами.

Пользуясь оригинальным термином Жижека, можно сказать, что современные политические процессы интерпассивны. Яркий пример интерпассивности - телевизионное шоу с закадровым смехом, которое не нуждается в реакции зрителя и «смотрит само себя»:

На этом фоне возникает соблазн дополнить модное понятие «интерактивность» его темным и довольно жутким двойником, понятием «интерпассивность». <...> Разве необходимым дополнением моего взаимодействия с объектом вместо пассивного следования шоу не является ситуация, когда объект лишает меня моей собственной пассивной реакции удовлетворения (скорби или смеха), когда объект сам непосредственно «наслаждается шоу» вместо меня, освобождая меня от наложенной сверх-я обязанности наслаждаться самому? Разве мы не являемся свидетелями «интерпассивности» в форме современного телевидения или рекламных щитов, которые на

,44

самом деле пассивно наслаждаются продукцией вместо нас?