Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет

А Егору и нескольким его сотрудникам повезло дополнительно: глава их института не только был, как уже сказано, зятем премьера Косыгина, но и заместителем председателя Госкомитета по науке, да к тому же по международным делам, так что, по мнению Широнина, «человеком с погонами или около того». (Под «погонами» мы в те годы всегда подразумевали невидимые, то есть присвоенные секретно погоны офицеров Комитета госбезопасности).

«…У нас не было той проблемы, что чего-то нельзя говорить».

Но тут же одно пояснение устанавливает границы этой свободы слова.

«– Велась ли запись семинаров?

– Нет, этого боялись».

А разговаривать – разговаривали.

«Было много кулуарного общения. И “ученого”, и “не ученого”. Коллеги много говорили о будущих реформах».

Вообще, если попытаться сказать коротко, – все эти молодые люди хотели узнать правду о том, какустроена экономическая жизнь в их стране.

16. Туфта без конца и без края

О, весна без конца и без краю —

Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь!..

Александр Блок

Вспоминает Широнин: «Мы с Авеном были во многом под впечатлением от того, что увидели на Алтае. Татьяна Ивановна Заславская пустила нас туда».

С академиком Заславской – одним из лучших экономистов советского времени – власти считались.

И при ее помощи молодым экономистам в Алтайском крае открылась действующая по немыслимым в цивилизованном мире правилам, вывернутая наизнанку советская экономика…

Петр Авен и Вячеслав Широнин – в Барнауле. Заславская с утра – на заседании бюро крайкома КПСС. И, вернувшись, рассказывает Петру Авену и Широнину, как все происходило.

А молодые экономисты, хоть и жили все время здесь, в Советском Союзе, просто поверить не могут своим ушам.

На заседании составляются планы на будущий урожай – кто сколько центнеров предполагает в своем районе взять с гектара. Секретари называют цифры, которые они берут на себя, – ручаются за ту цифру урожая с гектара, которую надеются получить.

«Выглядело это так: зал дома культуры, партер и сцена, на ней – бюро крайкома во главе с первым секретарем, а в партере – первые секретари районных комитетов. Обсуждают они план по урожайности. Вопрос звучит так: «Ты сколько центнеров взял?» Так первый секретарь обращается к районным секретарям. И дальше они начинают торговаться. Вилка – от 16 до 18 центнеров с гектара. Районы хотят брать меньше, чтобы потом было легче отчитываться, а с них требуют больше, и они торгуются очень всерьез: все красные, курят в коридоре, нервничают…

Вообще, если ты выбил 16, то ты герой, если уступил до 18-ти – это стыдно. Дальше мы приезжаем в этот район, я беру в руки книжечку, в которой записана статистика по Алтаю за последние 50 лет, и вижу, что средняя цифра – 12 центнеров с гектара. За все эти 50 лет больший урожай, что-то около 18-ти, был только один раз.

Я начинаю разбираться, какая тогда им разница: 16 или 18 центнеров.

Оказывается, что есть.

Есть план, который, если перевыполнить, то дают орден или еще что-то. Есть плановое задание, которое уже не 16, а 14, – от него зависит зарплата. Есть задание райкома, которое, скажем, уже 12, 5. И от него зависит, что тебя не вызывают на ковер и не наказывают. А еще у секретаря райкома есть книжечка, в которой записано все, что он заначил (для тех, кто не знает этого слова: запрятал, не объявил – жене или начальству; утаенную сумму называют заначка. – М. Ч.) перед своим начальством, чтобы было чем кормить скотину зимой. То есть на самом деле сложность этих информационных потоков была потрясающей.

– А насколько в бюро обкома понимали степень разнообразия цифр?

– Все всё понимали».

То есть – вся партийная власть знает, что 16 или 18 центнеров – цифры нереальные. Секретари называют эти цифры, зная заведомо, что столько с гектара им не собрать. И еще они знают, что именно эти цифры будто бы убранного урожая они отправят «наверх» – в ЦК…

Вот это и называлось – гнать туфту. Появилось это выражение, возможно, в сталинских лагерях, где без туфты нельзя было получить свою пайку черного хлеба, то есть физически выжить.

Но особенностью советской жизни было расползание лагерного уклада по всему отечественному пространству.

И в «брежневское» время туфту гнали по всей стране. И знали – без этого не проживешь. Будешь весь облеплен выговорами «по партийной линии», а то и из партии погонят. А это значит – лишат не очень, может быть, больших (если мерить сегодняшними мерками), но существенных для повседневной жизни – своей и своей семьи – льгот.