Эй, Микки! (СИ)

— Надеюсь, кома в его случае – это репетиция перед смертью, – замечает сидящий по левую руку от Микки Игги. – Ну или демо-версия. Если что, мы тут все скинемся и оплатим ему лицензию.

Микки чертовски с ним согласен и обязательно бы ответил, если бы ему в ухо не наигрывала назойливая мелодия ожидания ответа. Он ненавидит эти ебучие мелодии, потому что они всегда короткие и повторяются бесконечное количество раз, ввинчиваясь в мозги. Хотя когда мимо его стола проходит Галлагер, мурлыча себе под нос что-то подозрительно похожее на понедельничное «Эй, Микки», он затыкает рукой второе ухо и на сто процентов погружается в писклявую моно-мелодию.

Какой-то участок его мозга предательски напевает: «О, Микки, ты так мил, ты так мил, ты рвёшь мне мозг», и он просто надеется, что первыми его словами по телефону станут не строки песни.

Проблему с поставщиками он решает за считанные минуты, чего сам не ожидал, да и вообще за эти дни вдруг выясняется, что он, оказывается, охуительный работник. Не то чтобы у него когда-нибудь были сомнения по этому поводу, просто желания не было, видимо. Ещё бы: чем лучше он работал раньше, тем больше была премия Терри, а если учесть, что весь свой отдел он с премиями стабильно прокатывал, становилось понятно нежелание работать и самого Микки, и всех остальных.

— Я принёс тебе кофе! – объявляет возникший из ниоткуда Галлагер – серьёзно, как Микки мог не заметить? – и, плюхнувшись костлявым задом на его стол, ставит рядом стаканчик из «Старбакса».

Это Микки ненавидит туда ходить, а Галлагер наверняка чувствует себя как дома. Во всяком случае, внешне он очень уж похож на тех, кто фанатеет от подобных мест: волосы лежат волосок к волоску, одет всегда с иголочки – тьфу.

— Ты в понедельник свой из-за меня пролил, так что я решил рассчитаться, – снова заводит шарманку тот, и Микки наконец отрывает взгляд от монитора и переводит его на Галлагера.

Он улыбается во все тридцать два и пальцем осторожно подталкивает к нему по поверхности стола кофе, будто они дошкольники, и он не знает, как завести с ним дружбу.

— Галлагеры всегда рассчитываются по своим долгам.

Микки кажется, что Йен живу-под-девизом-Ланнистеров Галлагер вообще ни секунды не может просидеть молча и без движения. Сейчас, например, постукивает мыском ботинка по полу рядом с колёсиком стула Микки.

— Если бы я считал, что ты мне должен, ты бы об этом уже узнал, – сухо говорит он и отворачивается. – Забери свой кофе, я ненавижу эту херню с сиропами и пенками.

Постукивание по полу прекращается, Галлагер в ответ не произносит ни звука. Молчит десять секунд, двадцать и полминуты, и Микки не выдерживает – снова смотрит на него.

Взгляд у Галлагера такой обиженный, будто Микки только что прокрутил через мясорубку его хомячка. Становится немного неловко, тем более что Микки абсолютно уверен, что ничего подобного он не делал.

— Ну? – подталкивает он.

Галлагер открывает рот, чтобы ответить, но тут на столе у Микки звонит телефон, и он жестом просит заткнуться. Разговор занимает от силы полминуты: секретарша просит его заглянуть к Ви, – но, когда он оборачивается, Галлагера уже и след простыл. Зато на столе всё ещё стоит стаканчик из «Старбакса», на котором чёрным маркером написано и подчёркнуто имя «Йен», а чуть пониже пририсовано небольшое сердечко.

Сердцеед, блядь. Мало ему того, что по нему все бабы в компании текут, – и это при том, что он вообще не скрывает свои пидорские наклонности, – так ещё и девчонка-бариста пала жертвой. Микки предпочитает не думать о том, что стаканчик мог подписывать и бородатый чмошник в вязаной жилетке и огромных очках.

Пока идёт к выходу из кабинета, Микки оглядывается по сторонам. В поисках Галлагера, естественно, но тот как сквозь землю провалился: на рабочем месте его нет, а рыжая макушка не торчит ни из-за одной перегородки. Чувство вины точит его до того самого момента, пока он не обходит Галлагера в коридоре. Тот лыбится и воркует, иначе и не скажешь, с кем-то по телефону.

— …и перестань постоянно за меня переживать, – краем уха слышит Микки, хотя совершенно точно не собирался прислушиваться. – Знаю. И я тебя.

Микки почему-то представляет себе двухметрового качка-негра и скрипит зубами от злости, потому что Галлагер себе вообще непонятно что позволяет: таскает ему хипстерский кофе, напевает мудацкие песни и провоцирует, стоя на коленях. И это всё ради того, чтобы потом щебетать с кем-то по телефону! Через минуту после того, как Микки его отшил. Чего он добивается?

Галлагер округляет глаза, когда видит Микки, но он не реагирует: смотрит вскользь и проходит мимо. К Ви его впускают сразу, она приглашает его сесть и занимает своё место.

— Как в отделе? – спрашивает сходу.

Микки нравится Ви: она никогда не юлит и не ходит вокруг да около, а говорит прямо.

— Работаем, – пожимает плечами он.