Эйдолон

Изображение сменилось другими, на которых его мать уже превратилась в порочную королеву. Она танцевала на грандиозных балах в большом зале Саггары, устроенных правителем, которого Бришен не знал, но который казался ему смутно знакомым. Он вздрогнул, когда наконец узнал монарха на троне. Мендулес, правивший Баст-Харадисом пятью поколениями ранее. Его статуя стояла среди статуй других королей и королев каи в тронном зале дворца.

Он отпрянул от Эльсод, и образы пропали.

– Что вы ему показали? – спросила Ильдико, когда Бришен поднялся на ноги.

– Воспоминания тех, кто знал Секмис как дочь бисерщика, что выросла в поселке недалеко от Саггары.

– Во времена, когда Саггара была не более чем клочком земли на открытой равнине, – добавил Бришен. – Я знал, что мать старше отца самое большее на несколько десятилетий. Распространенное предположение, которое Секмис никогда не отрицала.

– Она родилась задолго до дедушки вашего дедушки. – В выцветших глазах хранительницы памяти мелькнул намек на восхищение. – Ум, красота и всепоглощающие амбиции в сочетании с сильным колдовством вознесли женщину с сомнительной родословной в королевы Каи.

Анхусет в типичной для нее манере вышибла пьедестал восхищения двуличием Секмис.

– Итак, она была стара, гнила и, вероятно, купалась в крови невинных, дабы продлить себе жизнь. Скажите нам что-нибудь, чего мы еще не знали, например, какое это имеет отношение к тому, что Бришен единственный, кто может стать так называемым королем призраков?

Эльсод откровенно рассмеялась.

– Призрачный король – не просто военачальник, ведущий мертвых. Он сосуд, который содержит и контролирует силу, сделавшую его призраком. Такое количество магии, сконцентрированной в одном месте, требует мастерства колдуна, обладающего большей магией, чем владеете вы, ша-Анхусет.

– Если Эльсод права, то магия, которую я унаследовал от Секмис, принадлежит пяти поколениям ранее живущих. Как минимум. Благодаря ей я единственный живой каи, у которого хватит сил противостоять магической мощи и управлять ею, – закончил Бришен объяснение за хранительницу.

– И только на короткое время, – предупредила Эльсод. Она откинулась на спинку стула. – Это еще не все.

– Конечно, как могло быть иначе, – решительно заявил Бришен.

Все началось плохо, потом стало еще хуже. Если дела пойдут так и дальше, их ждет полная катастрофа. С другой стороны, он уже согласился умереть, чтобы стать призраком, поднять мертвых и сражаться с демонами. Никогда больше он не будет жаловаться, что при жизни испробовал на себе роль погонщика скота, особенно когда после смерти ему придется загонять галлу в загон. В горле заклокотал смех идущего на виселицу каторжника.

Ильдико заговорила мягким тоном:

– Пока достаточно, Эльсод. Вы и ваши масоды проделали долгий путь. Мы можем снова собраться после того, как вы отдохнете. Я распоряжусь, чтобы для вас приготовили мою комнату.

Хранительница поднялась со стула, отмахнувшись от помощи масодов.

– В этом нет необходимости, ваше величество.

– Это честь для меня. Я просто разделю опочивальню с мужем.

Бришен придвинулся и прошептал на ухо Ильдико:

– Ты стаскиваешь на себя все одеяло.

Легкая улыбка промелькнула на мрачном лице.

– А ты всегда подсовываешь свои холодные ступни мне под ноги, – возразила она.

Он погладил ее по спине. Лишь жене под силу в такой момент поднять ему настроение.

Анхусет налила себе полный кубок вина и с хмурым видом уставилась на жидкость.

– Боги, мне нужно что-нибудь покрепче.

Ильдико поклонилась Эльсод.

– Я найду Месумениса или Синуэ. Они подготовят для вас комнату и принесут еду наверх, если вы не захотите трапезничать со всеми в зале. – Потом она поклонилась Бришену: – С вашего позволения, сир.

Не прошло и мгновения, как она вернулась с небольшой армией слуг под предводительством Месумениса. Те окружили капукезет с масодами и вывели их из комнаты. Ильдико присоединилась к свите, с серьезным выражением лица поклонилась Бришену и закрыла за собой дверь.

Стоило им удалиться, как Бришен достал из соседнего шкафа покрытую пылью бутылку, открыл пробку и плеснул немного прозрачной жидкости в два кубка. Анхусет оставила вино, которое даже не пригубила.

– Вот, – сказал он, протягивая сестре кубок. – Мы оба в этом нуждаемся.

Они отпили одновременно, задыхаясь и отплевываясь. Анхусет встряхнулась, как мокрая собака.

– Вот это спиртное так спиртное, – сипло прохрипела она. Кузина со стуком поставила кубок на стол, буравя Бришена взглядом. – Не могу поверить, что ты даже рассматриваешь этот безумный план, не говоря уже о том, что соглашаешься на него. – Хрипы исчезли, полный неодобрения голос снова стал резким.

Какой у него был выбор?

– Как я уже сказал, предложи другое решение, и я с радостью его приму.

– Позволь мне это сделать.