Эйфелева Башня. Гюстав Эйфель и Томас Эдисон на всемирной выставке в Париже

Когда в измученной войной Европе наконец наступило перемирие, восьмидесятилетний Гюстав Эйфель с удовлетворением наблюдал, как публика снова стекается к его знаменитой башне, которая была закрыта для военных целей до 1918 года. Теперь полмиллиона посетителей ежегодно поднимались на ее вершины, что более чем вдвое превышает довоенное число. Прежде всего великий инженер наслаждался тем фактом, что, несмотря на столько хвастовства, ни одному человеку или нации не удалось построить сооружение, которое было бы близко к вершине его любимой башни по высоте. Также больше нельзя было утверждать, что башня была непрактичной или бесполезной.

«Башня, – писал он в своих мемуарах, – является главной работой Эйфеля и предстает как символ силы и преодоленных трудностей. Сама конструкция башни была чудом точности, тем более важным, что ее высота намного превосходила высоту всех зданий, построенных до этого времени…Этот памятник, построенный на Марсовом поле по случаю Всемирной выставки 1889 года, был главной достопримечательностью этой ярмарки, как и на ярмарке 1900 года. Миллионы людей из всех стран посетили его, и репродукции всех видов разбросаны по всему миру».

Эйфель закончил эти мемуары в сентябре 1923 года и подарил отпечатанную копию каждому из своих пятерых взрослых детей. Три месяца спустя, через два дня после Рождества, он скончался от серии инсультов в возрасте девяноста одного года.

«Мне следовало бы завидовать башне, – однажды полусерьезно возразил он. – Она гораздо более знаменита, чем я. Люди, похоже, думают, что это моя единственная работа, в то время как я, в конце концов, занимался и другими вещами».

Гюстав Эйфель, как он и предсказывал, сейчас в значительной степени забыт, в то время как его труд с годами стало только более знаменитым. Вероятно, можно с уверенностью объявить Эйфелеву башню самым знаменитым и мгновенно узнаваемым сооружением в мире, а также вездесущим и бесспорным символом Парижа и французской культуры. Все это, несомненно, порадовало бы инженера Эйфеля – как и знание того, что прошло четыре десятилетия, прежде чем другое здание превзошло его 300-метровую башню. В 1929 году небоскреб Крайслер-билдинг в Нью-Йорке превзошел Эйфелеву башню на высоте 318 метров. Правление Крайслера оказалось недолгим, так как два года спустя Эмпайр-стейт-билдинг стал самым высоким зданием в мире – 380 метров.

Эйфель был в достаточной степени патриотом, чтобы прежде всего гордиться тем, насколько полно его башня стала символом Франции. Ничто лучше не иллюстрирует это, чем история последних дней Второй мировой войны в Париже.

Меганебоскребы давным-давно затмили статус Эйфелевой башни как самого высокого сооружения в мире. Тем не менее ни один другой искусственный артефакт никогда не мог соперничать с мощной смесью изящества башни, удивительной огромности и сложности. Гигантский каркас из кованого железа вызывает благоговейный трепет, раскрывая детали практического инженерного гения Эйфеля.

Эйфелева башня, с ее чистой воздушной игривостью и очарованием, буквально оживает, когда толпы людей карабкаются вверх и вниз по ее лестницам и лифтам, обедают, едят и флиртуют на своих платформах высоко в небе. И конечно же, когда посетители чувствуют эту дрожь беспокойства при взгляде далеко вниз на панораму Парижа. Башня по-прежнему служит возвышенной сценой для всевозможных трюков и безрассудных поступков, отправной точкой для велогонки Тур де Франс и конечной стартовой площадкой для галльской праздничной пиротехники. Эйфелева башня по-прежнему однозначно свидетельствует о человеческом увлечении наукой и техникой, а также о человеческом стремлении к удовольствиям и радости жизни. В 1889 году Жюль Симон, республиканский политик и философ, заявил: «Мы все граждане Эйфелевой башни», – и это мнение столь же верно сегодня, как и тогда.

Литература

1. Michel Carmona, Eiffel (Paris: Fayard, 2002)

2. Daniel Bermond, Gustave Eiffel (Paris: Perrin, 2002)

3. Gatot, The Magnificent Exposition Universelle of 1889

4. Gustave Eiffel, The Eiffel Tower, Annual Report of the Board of Regents of the Smithsonian Institution (Washington, D.C.: GPO, 1890)

5. Max de Nansouty, Centenaire de 1789, Le génie civil: Revue générale des industries françaises et étrangères 6, no. 7 (Dec. 13, 1884)