Эйфория

Ее тело было гладким, и такой же гладкой – ткань ее прекрасного, длинного платья, которое он поднял, собирая складками и вздымая, как океанские волны, вокруг нее. Даже не подумав двинуться дальше в квартиру, он прижал ее к стене и, медленно стянув трусики, резко проник в нее двумя сложенными вместе пальцами правой руки. Гарриет всхлипнула, выгнувшись всем телом, и некоторое время они просто стояли так, замерев и слушая, как частит пульс у горла, отдаваясь прозрачным звоном в ушах. Они не знают, проходят минуты или часы, прежде чем Бенедикт слегка отстраняется; начав двигаться, он сходу берет безумный темп, и Гарриет хватает нескольких сильных толчков, чтобы стремительно кончить, откинув голову и закусив губу. И когда она открывает глаза, то почти видит на дне его зрачков след своего наслаждения. Они почти не соприкасаются – только одна его рука внутри нее и ладонь второй на ее щеке. Медленно он выходит из ее тела и проводит влажными горячими пальцами по ее губам. Гарриет коротко выдыхает. Она знает: это еще не конец.

Они идут в спальню, Гарриет на ходу стаскивает с себя платье, Бенедикт по пути теряет галстук и рубашку, а уже в постели она избавляет его от брюк. Когда они оба оказываются обнажены, Гарриет плавно опускается спиной на кровать и разводит ноги, не дразня и не кокетничая – приглашая. Тогда Бенедикт приподнимается, придвигаясь к ней и перенеся вес тела на обе руки, и неторопливо входит, давая почувствовать себя сразу и до конца. Теперь его движения медлительны и почти ленивы, но даже так он не дает ей ни минуты передышки, незаметно наращивая и ускоряя ритм, до тех пор, пока удовольствие не становится почти болезненным, и тогда он вдруг быстро выскальзывает из нее и, подхватив за талию, переворачивает на живот.

Сначала его руки мягко поглаживают ее и словно бы ждут, давая отдышаться, но очень скоро они вновь начинают движение по ее телу, захватывая и покоряя все новые и новые места, пока постепенно не спускаются по спине вниз и дальше – уверенно подбираясь к ягодицам и аккуратно раздвигая их.

Гарриет замирает, поняв, чего он хочет, она кажется испуганной, и он готов немедленно отступить, но когда в следующее мгновение она изгибается в пояснице и открывается, давая ему больший простор, от осознания принятого ею решения у него темнеет в глазах. Еще раз ласково очертив нежные окружности, он тянется к тумбочке слева от кровати, выдвигает один из верхних ящиков и не глядя достает оттуда тюбик с лубрикантом. Прозрачный гель ощущается нормально и не холодит, но Бенедикт все равно разогревает его в пальцах до температуры собственного тела. Положив ладонь на упругую ягодицу, он снова разводит в стороны изящные половинки и пальцем другой руки осторожно касается входа.

Некоторое время он просто ласкает ее, нанося лубрикант легкими касаниями, пока не решает, что уже достаточно, и, приставив средний палец к тесному отверстию, очень медленно двигается внутрь. Гарриет издает изумленный вздох, но не пытается сжаться или отстраниться, и Бенедикт, переместив свободную руку на ее клитор, толкается сильнее. Он не стремится добавить еще пальцы, только слегка усиливает напор, когда понимает, что она готова. Однажды он непременно возьмет ее сзади, но сейчас ему просто хочется познать это тело, достигнув его самых отдаленных уголков.

Когда Гарриет, изнемогая от удовольствия, стонет и подается к нему, он разрешает себе немного больше и двигается почти жестко, пока ее не накрывает второй за сегодня сокрушительный оргазм. Когда порыв сладкого безумия отступает, Бенедикт медленно вынимает палец из ее ануса и, вернув ее в прежнее положение, берет паузу, чтобы сделать сразу несколько вещей: потянуться рукой к карману лежащих рядом с постелью брюк и достать оттуда презерватив, перевести дыхание и спросить у нее, можно ли ему… И да, она согласна, и он проникает в нее снова, и теперь уже его самого несет бесконечный каскад радостного исступления, из которого он выходит обновленным и счастливым, чтобы обнять ее обеими руками и, уткнувшись в ее пахнущие медом и солнцем волосы, безмятежно заснуть.

***

Когда Бенедикт проснулся, на часах было десять утра. Насколько он помнил, они пришли в шесть, так что поспать ему удалось едва ли больше трех часов. Несмотря на это он чувствовал себя не только вполне отдохнувшим, но и откровенно довольным жизнью. Он хмыкнул про себя. Еще бы. Он обернулся и посмотрел на Гарриет, лежащую слева от него.