Эйфория

…Вспоминая сейчас тот вечер, Бенедикт подумал, что если ему требовалось что-то, что позволило бы ему достичь разрядки, не прикасаясь к себе, то, похоже, он это нашел. Будто прочтя его мысли, Гарриет в мгновение ока отбрасывает фотоаппарат, и через несколько секунд оказывается у него на коленях.

Ее блузка облаком белого шелка планирует на ковер; той же участи удостаиваются джинсы и тонкое невесомое белье. Бенедикт останавливается на минуту, желая перевести дыхание, и поднимает на нее глаза.

– Добро пожаловать домой, Гарриет.

Глава 9 Аманда. Фроттола

Фроттола (итал. frottola, точная этимология неизвестна) в итальянской музыке конца XV – начала XVI веков – пьеса (изначально вокальная, с текстом на итальянском языке) на 3—4 голоса лирического характера, большей частью в моноритмической фактуре, слегка украшенной имитационной полифонией, с ярко выраженными метрическими акцентами.

Как правило, фроттолы писались преимущественно в строфической форме (одна и та же музыка для каждой строфы текста); поэтическая форма обычно содержит рефрен. Стихи фроттолы – любовная лирика в разнообразных формах, среди которых были особенно популярны бардзеллетта (barzelletta, с чертами виреле), strambotto, capitolo, canzona и даже сонет.

Фроттолы нотировались как сочинения для небольшого вокального ансамбля; издавались они (как и все другие многоголосные песни того времени) в виде поголосников. Считается, что верхний голос фроттолы мог исполнять солист, а партии остальных голосов поручались музыкальным инструментам (виолам, лютне, клавишным инструментам).

Разглядывая небольшой белый особняк в неоклассическом стиле, Гарриет поймала себя на мысли о том, что не ожидала, что этот дом окажется настолько похожим на Бенедикта.

Шагнув с подъездной аллеи по направлению к воротам, она на минуту остановилась, чтобы рассмотреть получше чистые линии стен и задумчивую темноту окон. Высокий, устойчивый и светлокожий, дом казался то ли огромным кораблем, устремленным к собственным, выбранным однажды и только ему ведомым берегам, то ли белоснежной раковиной, в которой нашло приют какое-нибудь древнее, но на удивление добродушное чудовище.

Бенедикт подошел сзади и коснулся ее плеча.

– Выглядит пугающе?

Гарриет покачала головой.

– Трудно поверить, что ты не любишь это место.

Бенедикт в задумчивости наклонил голову.

– Я люблю это место. Я ему не принадлежу.

Гарриет кивнула и вновь перевела взгляд со своего спутника на возвышавшееся перед ними строение.

– Да, пожалуй, теперь я понимаю, – медленно произнесла она и, взяв его за руку, добавила: – Пошли.

Бенедикт улыбнулся, и они двинулись вперед по усыпанной гравием дороге к дому.

***

Сидя несколько часов спустя в гостиной дома Тэррингтонов и потягивая прекрасный кофе, Гарриет думала о том, каким образом могло получиться, что она познакомилась с матерью Бенедикта только сейчас – учитывая, что ее родители были ее близкими друзьями уже… она затруднялась сказать, сколько времени, но точно дольше, чем сама она была знакома с Бенедиктом.

Забавно. Гарриет сделала еще один глоток и украдкой бросила короткий взгляд на Аманду и Бенедикта. Оба высокие, гибкие и элегантные, они были не просто похожи – вместе они производили впечатление двух больших довольных кошек, минутой ранее вернувшихся с охоты и лениво отдыхающих в своем логове. Прищурившись и стараясь не выдать своего любопытства, Гарриет скользила глазами по лицу, шее, плечам и фигуре Аманды. Как и Бенедикт, она не была красива в общепринятом смысле слова – но так же, как и от ее сына, обладавшего совершенно особенной, глубокой и уверенной грацией, которую можно было, скорее, считать чертой характера, нежели отнести к особенностям внешности, от нее исходила спокойная уверенность и сила, разбавленные, впрочем, нотками иронии и нежности; Гарриет находила такое сочетание обезоруживающим.