Эйнемида II. Право слабого.

– Любишь мёд, люби и пчёл – знаешь, так говорят? – сняв ковшик с огня, царица вылила содержимое в мигом забурливший котелок и принялась толочь в ступке кусок ярко-жёлтой серы. Эол смотрел на её ловкие движения как завороженный.

– Не знаю. Царица, прошу тебя, иди спать, ты уже сутки на ногах.

– Некогда. Если не будем готовы к штурму, уснём навечно.

– Варвары зализывают раны, им нужно время оправиться. Раньше, чем дней через пять они вряд ли решатся повторить. Тем более, что таран теперь не поможет, мы завалили ворота наглухо. Клянусь Эйленосом, надо было додуматься до этого раньше!

– Много до чего нужно было додуматься раньше, – пробурчала под нос царица, смешивая на листе папируса разноцветные порошки. – Тебя не смущает то, как они взяли Ликимн? Сходу.

– Эорол говорил, что наши прозевали ворота...

– А если не прозевали? Говорят, обрушилась стена.

– Такое возможно?

– Эол, – обернулась Кинана. – Расскажи нашему гостю с Келенфа про гисерских колдунов.

– Я не знаю... – удивлённо сказал молодой человек. – У нас про них всякое болтают. Мать рассказывала, что они могут летать в виде совы и превратить человека в осла...

– Ну… Это ведь сказки?

– В каждой сказке есть доля правды, – Кинана пожарче разожгла огонь под бурлящим котелком. – А теперь, помолчите!

Она вскинула сложеные в щёпоть руки и торжественно продекламировала:

– Истинно без всякой лжи, достоверно и в высшей степени истинно. То, что находится внизу соответственно тому, что находится вверху, – пальцы разжались, разноцветный порошок дымным облачком осыпался в котелок. – И то, что вверху, соответственно тому, что находится внизу, чтобы осуществить чудеса Единой вещи, – три раза помешала варево против часовой стрелки. – И подобно тому, как все вещи произошли от Единого, так и все вещи родились от этой единой сущности через принятие, – бросила размолотую серу и несколько белых кристалликов. – Солнце ее отец. Луна ее мать. Ветер ее в своем чреве носил. Земля ее кормилица. Вещь эта – отец всяческого совершенства во всей Вселенной. Сила ее остается цельной, когда она превращается в землю, – снова помешала, водя ложку древним символом бесконечности. – Ты отделишь землю от огня, тонкое от грубого, осторожно и с большим искусством. Эта вещь восходит от земли к небу и снова нисходит на землю, воспринимая силу как высших, так и низших областей мира. Таким образом, ты приобретаешь славу всего мира, и темнота уйдет от тебя, – влила масло и содержимое синего флакона. Жидкость в котле сменила цвет на оранжевый так неожиданно, что Белен с Эолом с моргнули. – Эта вещь есть сила всяческой силы, ибо она победит всякую самую утонченную вещь и проникнет собою всякую твердую. Так был сотворен мир, – в котёл полетели ещё какие-то порошки, Кинана помешала снова. Судя по тому, как туго двигалась ложка, жидкость основательно загустела. – Отсюда возникнут удивительные приспособления, способ которых таков...

Подхватив варево на кончик мизинца, царица резко стряхнула каплю на горящую свечу. Раздался звук «пуф-ф-ф», ярко-оранжево вспыхнуло пламя и сорванный со стола подсвечник, пролетев мимо испуганно отшатнувшихся Белена с Эолом, звонко покатился по по полу.

– Поэтому назовут Трижды-Величайшим того, кто овладеет познанием трех частей всего мира. Полно то, что я сказала о действии Солнца, – удовлетворённо сообщила Кинана, отряхивая руки. – У бедной Горго быд отличный набор веществ. Жаль, она была больше лекарь, чем герметик, прими боги её тень благосклонно.

– Это было заклинание? – Эол восхищённо перевёл взгляд с валяющегося в углу подсвечника на царицу.

– В какой-то степени, – усмехнулась Кинана. – Это священный гимн герметиков, его учат при вступлении в общество. Помимо прочего, помогает запомнить, что и когда кидать в состав. Ну и производит впечатление на заказчиков.

– Неарский огонь, – кивнул Белен. – Точнее, что-то похожее. Настоящий повторить ни у кого пока не получалось.

– Не знал, что он жидкий, – сказал Эол.