Эйнемида II. Право слабого.

Шторм уже бушевал вовсю, когда остатки сенхейского флота подошли к пустынному острову Ксирос, заранее примеченному Зевагетом. Двенадцать кораблей из тридцати, не считая хилоновой «Любви» – меньше половины флота. Повреждённые в сражении и потрёпанные бурей, суда входили в тихую бухту, надёжно укрытую от ветра высокими скалами. Возможно, к ним ещё присоединятся три корабля, отставшие в пути, но надежда невелика. Шторм разошёлся не на шутку, ветер бешено ревел, волны перехлёстывали борта, и только огромная милость Сефетариса Волногонителя позволила хотя бы этой дюжине судов добраться до безопасного места.

Корабли один за другим приставали к длинному галечному пляжу, и гребцы без сил падали прямо у скамей, измотанные многочасовой борьбой с разгневанным морем. Раздувающийся от важности Клевст ходил взад-вперёд по палубе, раздавая указания: вытаскивать корабль на берег, ставить укрытия от дождя, размещать раненых. Он сегодня был героем: расколол напополам вражескую диеру, другой тетрере пробил тараном борт и, наконец, переломал вёсла кораблю самого Этеола. Первый бой моряка и потомка моряков в качестве кормчего выдался более чем удачным.

На берегу уже кипела работа: раненые нуждались в помощи, да и живым требовались тепло и отдых. Ксирос лежал в стороне от морских путей, потому у сенхейцев имелось какое-то время оправиться от тяжкого боя, но прежде всего следовало защититься от дождя. Моряки ставили палатки, растягивали навесы из запасных парусов, рыли сточные канавки в мокрой гальке, выставляли на берег сосуды для сбора дождевой воды. Кое-где под навесами уже загорелись сперва дрожащие, но всё крепнущие и набирающие силу огоньки – настоящий моряк разведёт огонь и приготовит горячую пищу не то, что под ливнем, а и на морском дне. Укрываясь от дождя плащом, Хилон сошёл на берег и, вслед за Эвримедонтом, поспешил к установленному возле зевагетовой «Калимеры» навесу.

– Славная битва! – воскликнул наварх, едва они вошли под навес. Скорчившись над небольшой жаровенкой, он грел озябшие руки, а его доспех грудой железа валялся поодаль. – Они и думать не могли, что мы в бой вернёмся. Клянусь Феарком, мы не меньше трёх десятков потопили, не считая аркаирских, а там глядишь и шторм кого заберёт.

– Славная, вот только и мы потеряли немало, – заметил Эвримедонт, подсаживаясь к огню.

– А кто тебе виноват? Не ты ли нам велел вернуться? Что вообще на тебя нашло? Нет, я понимаю, эферияне ‒ те ещё свиньи, сам их не люблю, но всё же утопающие...

– При чём здесь люблю не люблю? – устало вздохнул стратег. – Ты знаешь про эферский закон о спасении сограждан?

– Ну да, в общих чертах. Командир обязан сделать всё для спасения гибнущих граждан, и у нас тоже похожий есть.

– А Никарх их спасти не смог.

– Ну, ему помешали: сперва мы, потом шторм.

– Посмотрим, как он это объяснит это эферским демагогам. «Семена раздора приносят сладкие плоды, если сеешь на чужом поле», так гласит «Размышление». Даже поражение можно обратить себе на пользу, юный Зевагет.

– Мы не проиграли! – тотчас вскинулся наварх.

– Не проиграли, но и не выиграли. Впрочем, вы сделали всё, что могли. Ты славно потрудился сегодня, наварх Зевагет. Я напишу твоему отцу, что он может гордиться.

Их разговор был прерван появлением сенхейского диерарха, закутанного в плотную войлочную накидку, и грузного седеющего мужчины в насквозь вымокшей жёлто-синей одежде.

– Наварх, это Брахион. Ты просил доставить, если захватим. Сняли с доски.

– Хорошо Евмил, можешь идти, – сказал Зевагет. – Проходи, Брахион, обогрейся у огня. Евмил, вели принести наварху сухую одежду.

– Да, наварх, – диерарх кивнул и скрылся в дождливой пелене. Аркаирский флотоводец нерешительно зашёл под навес. То ли от холода, то ли от пережитого его била лёгкая дрожь.

– Проходи, старый знакомый, не стесняйся, – сказал Эвримедонт, указывая на место рядом с собой. – Что, удача отвернулась?

– Б-благодарю наварха Зевагета з-за спасение, – пробормотал аркаирец, садясь к огню. – Чистая п-победа.

– Держи, наварх, – Зевагет, ухмыльнувшись, протянул поверженному врагу флягу. Тот шумно выпил и закашлялся, пахнуло мойранским крепким вином на травах. Всё так же улыбаясь, сенхейский наварх предложил огненный напиток Эвримедонту и Хилону.

– Что будет с моими людьми? – спросил Брахион. Вода ручьями стекала с его хитона и обвислых чёрных с проседью усов.

– Как водится по обычаю, – пожал плечами Зевагет. – Кто сможет – выкупится или обменяется, другим предложим перейти к нам, из оставшихся одиннадцать, по жребию, в жертву Морю, а прочих – на продажу. Зверствовать не станем.

– Благодарю, – аркаирец отхлебнул из фляги. Его слегка обрюзгшее лицо с обвисшими, как у сказочного зверя моржа, щеками выражало искреннее облегчение. После всего, что было сказано и сделано между аркаирцами и сенхейцами за последний год, от последних вполне можно было ожидать мстительности.

– Ты ведь понимаешь, Брахион, что теперь тебе в Аркаиру путь заказан? – сказал Эвримедонт. – Парон тебе не простит.