Эйнемида II. Право слабого.

Не вызывает никакого сомнения, что добрый Тимокрит щедро разделил с нами и нашими товарищами обильные богатства своего разума, прекрасного духа и благородного образа мыслей. Таким образом, я задумался: не уподобляюсь ли и я тому скупердяю, что зарывает превосходнейшее из богатств в бесплодную землю? С умом ли я трачу доставшееся мне драгоценное сокровище? Рассудив и рассмотрев это со всех сторон, я должен был заключить, что не вполне. Хотя я неизменно старался походить на Учителя благородством духа, кротостью нрава, стремлением к славным и достойным делам, и эти качества будто бы принесли мне некоторую известность и расположение сограждан, хотя умение выступать перед народом и познания в науках и философии не раз сослужили мне добрую службу, всё же нечто из того, что он со столь великим усердием стремился мне дать, до сей поры лежало без пользы и не приносило тех плодов, кои следовало. Напрасно ли Учитель воспитывал в нас любовь к писаному слову на примере философов древности и наших дней? Напрасно ли учил нас ясно выражать мысли, изучать стили и формы письма, отличать достойные предметы от недостойных? Не он ли говорил, будто ценность знания, разделённого с другими, умножается стократ? Кажется, таково и было желание Учителя, чтобы мы, его ученики, не просто пользовались благими плодами философии, но и сделали свой вклад в это благородное искусство. Неслучайно столь многие из наших товарищей, и ты в их числе, уже отдали свою дань первой из мелид – если ты конечно не изменил своего прежнего мнения и не ставишь, по примеру парифетоников, Философию на последнее место, хотя она, как учительница жизни, должна стоять впереди, ибо жизнь древнее всех прочих искусств. Ваш пример пусть будет для меня справедливым дружеским укором и направляет моё стило к благородным и достойным внимания предметам, дабы нашему Учителю в царстве Урвоса не было стыдно за своего ученика.