Эйнемида IV. Солнце нового мира.

– Я не держу зла на вас, бессмертные! – вскричал Гигий так неожиданно, что кое-кто из собравшихся нервически вздрогнул. – Всё есть, так как есть, и иначе не будет. Но славлю я только одну из вас! Ту, что одарила меня щедрее прочих и единственная не оставила милостью! Тебе, Синеокая, одной эта жертва! Лаийфос, Аэллейнэ, э орфо! Орфо меннэма!

Ласково взглянув на едва не плачущего Лиска, Гигий скинул с плеч бело-синий плащ, снял укращенную алмазами платиновую цепь наварха и браслеты, стянул с пальца массивное кольцо. Всё это он уложил на скрытое под треугольной крышей подобие жертвенного камня, а поверх водрузил извлечённое из поясного кошеля сушёное яблоко, из тех, что запасают на кораблях для дальних походов. Жалкий сморщенный огрызок удивительно уместно смотрелся на блестящей платине.

– Ну вот, все дела закончены, – Гигий взглянул на окруживших его людей, медленно переводя взгляд с одного на другого. – Я благодарю вас, соратники, за верность и отвагу. Сегодня чёрный день для Эфера и свободных людей Эйнемиды, но вы не должны корить себя за это. Всю вину за случившееся я, Гигий, сын Котила, беру на себя. Пускай эферияне рассудят меня, как подобает, и огласят приговор. Здесь, – наварх показал извлечённый из кошеля свиток, – здесь моя последняя воля. Если таково будет решение, пусть эферияне отберут моё имущество в казну, если же что останется, треть пусть поровну раздадут семьям эфериян, что погибли сегодня по моей вине, треть пусть разделят между моей женой Деморой и сыном моего дяди Лисимахом, Деморе же пусть останется мой дом, а остальное да получит Лиск, сын Перенполоя, и да принесёт оно ему больше счастья, чем мне. Ему же я завещаю свои гражданские права и литургии, если только у Деморы до конца сего года не родится сын. Тебя Сеней, и тебя, Кратоник, беру исполнителями моей воли, вы, прочие, будьте свидетелями. Вот, Сеней, возьми.

– Что ты собрался делать, наварх? – Сеней почтительно принял из рук Гигия свиток. Обветренное лицо моряка казалось невозмутимым. Он уже знал ответ. Все они знали.

– Нет, Гигий, нет, – простонал Лиск, прекрасное юное лицо исказилось от боли, вишнёвые губы предательски дрожали. – Всё это моя вина! Я подавал тебе дурные советы! Я посоветовал напасть на Неару, из-за меня ты поссорился с островитянами, я подсказал этот злосчастный план, из-за которого мы проиграли! Я виноват, так пусть казнят меня, не тебя!

– Ты не виноват, друг мой, – Гигий ласково прикоснулся к щеке возлюбленного, и тот жадно вцепился в протянутую руку. – Твои советы были честны, ибо шли от чистого сердца, и скажу тебе правду: они были достаточно хороши.

– Но мы же проиграли…

– Не из-за тебя, – наварх обвёл глазами наблюдающих за сценой моряков. – Я хочу, чтобы знали все: сегодня мы проиграли не из-за того, что плох был план сражения, и не из-за того, что мы сражались без доблести. Вы бились, как истинные сыны Эфера, но я, ваш наварх, не предусмотрел то, что должен был предусмотреть, и тем подвёл всех эфериян. Я не предусмотрел предательства.

– Предательство… – ахнул Лиск, остальные недоверчиво переглянулись.

– А разве не ясно? Как, по-вашему, сенхейцы смогли не просто отыскать нашу засаду, но ещё и тайно перебить, и прийти под её видом точь-в-точь, когда мы условились? А ответ простой: они знали наши планы, все до единого!

– Но кто это? – в замешательстве выдохнул Сеней.

– Вот и подумайте над этим, что же до меня… – Гигий достал меч, серое железо тускло блеснуло в лучах начинающего клониться к закату солнца. Взглянув на оружие так, словно увидел его впервые, он протянул меч болезненно дёрнувшемуся Лиску. – Держи, младший брат. Ты знаешь, что делать.

– Нет, – прошептал юноша, отшатнувшись от украшенной алмазом рукояти. – Нет, я не могу.

– Это должен быть ты и только ты. Даже своей руке я доверяю меньше. Или ты откажешь мне в этой милости?

– Тебе не нужно этого делать! Не нужно! Эферияне…

– Я не могу предстать перед эфериянами с моим… с моим позором. Ты окажешь мне милость? Или мне просить о ней другого?

– Нет! – Лиск судорожно схватился за рукоять, так резко, что по разрезанной ладони Гигия потекла кровь. Наварх рассмеялся и погладил возлюбленного по лицу, оставив на бледной щеке алые разводы.

– Спасибо тебе, младший брат. Я хотел сделать тебе подарок, но он теперь потерян. Возьми хоть этот меч, пусть он напоминает тебе о том, кто тебя любил.

Коснувшись губами губ плачущего юноши, Гигий шагнул мимо него, в сторону моря. Сверкающие алым горбы волн, уходящие в багряный горизонт, казались налитыми кровью. Не отводя зачарованного взгляда от этой страшной в своём величии картины, наварх эферского флота медленно опустился на колени, прямо на мокрую гальку.

– Давай, – промолвил он, склонив голову набок.