Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Ликомах сражался, как привык, впереди своих людей. Его знаменитый на все Острова лабрис из священной бронзы Сефетариса, благословенный богами моря, прорубал в гуще врагов широкую просеку. Страшен он был, могучий, рыжебородый, смеющийся в битве, в бронзовом шлеме с чёрным султаном, с покрытым кровью топором в бугрящихся мышцами руках. Враги испуганно расступались перед ним, а хелкадские воины, распевая донельзя похабную боевую песнь, радостно мчались за предводителем. Подле грозного хиссца бился его друг Дорилай. Спокойный, собранный, расчётливый, он бил копьём редко, точно нехотя, но после каждого удара падал враг, поражённый в тончайшую щель под шлемом либо в небрежно оставленный зазор между щитов.

Сенхейский воин в отличном железном доспехе вывалился на Ликомаха из самой гущи сражающихся. Копьё сенхейца едва не задело плечо наварха, но тот отмахнулся топором, оставив в руках врага обрубок. Сенхеец выхватил меч. Умело отразив щитом удар Ликомаха, он нырнул вниз и наверняка подрезал бы сухожилие, но хиссец вовремя отдёрнул ногу и вражеский клинок лишь болезненно прочертил кровавую черту по его бедру. Взревев от ярости, Ликомах крутнулся, и рукоять его топора ударила в голову врага, сорвав увенчаный голубым гребнем шлем. Ударом ноги Ликомах отправил ошеломлённого сенхейца на землю, замахнулся… и вдруг замер как вкопаный.

– Хилон… – прорычал наварх, опуская лабрис.

– Ликомах… – прохрипел анфеец, тяжело дыша. По его покрытому потом и гарью лбу медленно тянулась тёмная струйка крови.

– Помнишь, что ты обещал мне, Хилон? – спросил Ликомах, усмехнувшись при виде недоумения анфейца. – Если я погибну, расскажи о моей смерти сыновьям. Только смотри, чтоб рассказ был что надо. Можешь даже приукрасить. Совсем чуток.

Гортанно рассмеявшись, он отвернулся от бессильно опустившего голову на камни Хилона.

Получив мгновение передышки, Ликомах огляделся. Контратака защитников отброшена, набережная густо завалена телами, островитяне деловито добивают немногих сопротивляющихся неарцев. Дымятся остовы сожженых сифонов и машин, пылают корабли в гавани, дома на берегу и даже камни мостовой. Прорвались, но едва ли треть участников дерзкой высадки держится на ногах. Осадные машины забрасывают сражающийся флот Гигия камнями и стрелами, а в отдалении уже слышен топот собравшихся с силами защитников. Слепящими бликами сверкает вершина башни, а солнце неумолимо ползёт к зениту. Ещё немного, и на флот в заливе обрушится с небес палящий огонь.

– Башня! – взревел Ликомах, указывая топором, и его воины бросились вперёд. – Кесиликт, – обернулся он к командиру гелегов. – Ты и твои люди, задержите их, сколько сможете, – наварх махнул рукой в сторону города, откуда уже была готова выплеснуться новая волна врагов.

– Приказ будет им выполнен, – медная голова богомола коротко склонилась. Кесиликт махнул рукой, и воины в красно-зелёном принялись строиться. Ликомах хлопнул гелега по плечу и с топором наперевес побежал за своими людьми.

Движение на берегу не осталось незамеченным на башне. Ярко блеснуло солнце в бойницах, и широкий солнечный зайчик лёг на берег, подпалив дюжину воинов разом.

– Дети моря! Вперёд, через огонь! – Ликомах со всех ног рванулся вперёд, и его воины с рёвом последовали за командиром. Вокруг бушевало пламя, горели заживо люди, солнечный зайчик, точно играя, скользил по набережной, оставляя за собой живые факелы, но островитяне не останавливались. Двадцать локтей страха, и страшное оружие неарцев бессильно, а перед задыхающимися от безумного бега воинами сияет начищенной бронзой высокая дверь солнечной башни.

Из бойниц ударили стрелы, но не знающие промаха луки островитян быстро заставили неарских стрелков замолчать. К бойницам взметнулись цепкие крючья, и ловкие моряки сноровисто полезли вверх по верёвкам. Другие уже тащили найденное меж разрушенных домов бревно, и вскоре порт огласился звуком мощных ударов. Сзади послышался звон оружия и крики – это вступили в бой схефелияне. Врагов больше, скоро гелегов сомнут, но островитяне успели. С нестерпимо громким скрежетом, дверные створки распахнулись, и воины Островов, радостно взревев, бросились внутрь.

Неарцы сопротивлялись отчаянно. В тесных внутренностях башни и на её узких витых лестницах численный перевес островитян не имел значения Каждый бился с каждым, защитники держали плотный строй, вовсю пользуясь преимуществами, какие даёт обороняющемуся более высокая позиция. Отступив с нижнего этажа, они превратили лестницу в самую настоящую крепость и завалили телами врагов весь пролёт. То же и на втором этаже, и на третьем. Островитяне шли по трупам своих и чужих, неся потери на каждом шагу. И всё же, они шли. Четвёртый этаж. Пятый. Воины сцепляются с безумным рыком, в котором уже нет ничего человеческого, хватают голыми руками мечи, катаются по полу, вырывая друг другу бороды, выдавливая глаза, и уже не разобрать, где друг, а где враг. Все с головы до ног покрыты своей и чужой кровью.