Эйнштейн и религия

У чукоч, у эскимосов, у папуасов и у негров каждый предмет, мелкий или крупный, имеет особого духа-хозяина. Даже в ночном горшке живет особый дух, с голосом похожим на воронье карканье.

Впрочем, удвоение этих групп духов указывает на поздний вариант. Одна группа духов мешает другой и портит ее действенность. Вероятно в связи с этим общим искажением образа духи утеряли свою изменяемость и застыли в неподвижности… Только в одном случае, когда один из Джиннов Лампы берет на руки целый дворец Аладина и бережно, как легкую игрушку, переносит его во внутреннюю Африку, соотносительность размеров в их уменьшениях и увеличениях снова выступает рельефно.

Дальнейшие примеры:

В песнях юго-западных славян, Пушкина — Мериме, в пьесе «Марко Якубович» в хату является упырь в виде великана.

И вошел великан, наклонившись.
Сел он, ноги под себя поджавши,
Потолка головою касаясь.

Заклинание его изгоняет. Он возвращается опять уже не таким большим.

И вошел человек неизвестный,
Был он ростом, как цесарский рекрут.

Изгнанный вторично, он является снова уже в образе карлика:

В третий день вошел карлик малый.
Мог бы он сидеть верхом на крысе,
Но сверкали у него злые глазки.

Изгнанный в третий раз, он исчезает совершенно и больше не появляется. Здесь опять чрезвычайно выпуклый пример, как человеческое заклинание прямо убавляет размеры враждебного духа.

В «Фаусте» Гете Гений Земли, вызванный заклинаниями, является в своем естественном, огромном образе, и устрашает Фауста. Мефистофель, напротив, желает подладиться к Фаусту, войти с ним в равноправные отношения. Поэтому он принимает образ, подобный, равновеликий Фаусту. Равновеликость образов есть символ равноправных отношении, мало того, символ равносильности в борьбе, ибо в конце концов неизвестно одолеет ли Мефистофель Фауста или Фауст отобьется.

В браманизме, Вишну, как солнечный бог, в образе карлика тремя последовательными шагами покорил все три мира, мир подземный, мир земной и мир небесный. И с каждым шагом образ его выростал и в конце концов сделался огромным и протянулся через небо.

Мы видим таким образом постоянное изменение относительной величины духов, шаманов и людей в их взаимных отношениях и встречах. Так же точно у Пушкина в «бесах»;

Там верстою небывалой
Он стоял передо мной.
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во мгле ночной.

ГЛАВА 4

Рядом с враждебными духами, анимистическое мировоззрение включает другой разряд духов, которые представляют одухотворенную форму самых предметов. Это так называемые «хозяева», внутренние люди, обитатели, господа или слуги предметов, души предметов. Сюда же относятся Genii Loci, т.-е. особые владетели, боги или духи рек, озер, лесов, гор, также владыки полевого и лесного зверя, для каждой породы особо, которые пасут и охраняют дичь и также даруют добычу счастливому охотнику. Духи этого разряда в общем не враждебны человеку. Если обратиться к ним с просьбой, с смиренным и ласковым словом, и принести им жертву, они становятся благосклонными к человеку и оказывают ему помощь. Во всяком случае их образ не связан с постоянной борьбой против человека. Правда, иные из них нередко беспокоят, и дразнят, и мучат неугодивших им людей, но они никогда не охотятся за человеческими душами и также не питаются такою ужасною пищей.

Что касается их внешнего вида и размеров, они нередко представляются в обыкновенном человеческом образе. Греческие лесные дриады и речные нимфы, германские ундины, югославянские вилы и русские русалки, лесные или речные, имеют человеческий образ и размеры.

Однако и эти довольно безобидные образы большею частью имеют, подобно предшествующим духам, враждебным человеку, две ипостаси, взаимно полярные по своим относительным размерам.

С одной стороны духи-хозяева, Genii Loci, являются как великаны. Немецкий Рюбецаль, русский Леший, это — именно такие неуклюжие, огромные фигуры.