Эйнштейн и религия

Чтоб выйти из этого противоречия, создаются постоянные компромиссы. Враждебные духи, стремящиеся напасть на человека, сперва представляются огромными и грозными. И тотчас потом, побежденные шаманом, они обращаются в бегство и уже в бегстве слеживаются, опадают, как блеклые листья, как капли росы. Таким образом, уменьшение об’ема происходит соответственно закону перспективы, но в сущности, конечно, далеко обгоняет его.

Духи-помощники говорят с шаманом, приняв на себя образ незнакомый, обыкновенно человеческий, равновеликий шаману. И вдруг, открываясь ему, с криком бросаются прочь, принимая иную форму, почти всегда уменьшенную. Об этих превращениях будет сказано в следующей главе.

Однако немало совершенно отчетливых примеров уменьшения размеров духов-помощников в их приближении к шаману в полном противоречии с законом перспективы. Нужно допустить, что первобытный наблюдатель представляет себе мир духов действительно, как совершенно отдельную от нашего мира систему S₁. Это так называемый «потусторонний мир».

Представление об этом мире в общем совершенно кинетично, но быстрота движения превращается всецело в энергию, в активность нападения, и эта энергия служит единственным мерилом взаимного соотношения сил и величин.

Таким образом, первобытный наблюдатель, определяя взаимные пропорции элементов мира потустороннего и элементов нашего собственного мира, в каждой их встрече и при каждом столкновении, руководствуется исключительно ощущением быстроты, превращенной в энергию, стремительности полета. С другой стороны, современный научный наблюдатель может возвратиться к такому основному воззрению, только отбросив все усложнения этой первичной идеи, исторически возникшие в процессе развития науки и приросшие к основному психологическому подходу.

ГЛАВА 5

Первобытное восприятие времени представляет аналогичный ряд таких же относительных и изменчивых сочетаний. Ряд указаний свидетельствует прежде всего о чрезвычайно значительных изменениях относительной длины данного промежутка времени. Внешняя длина и внутреннее наполнение времени расходятся часто с зияющим несоответствием. Так, сновидение может вместить огромное внутреннее содержание в короткую секунду, даже в часть секунды. То же относится к последним мгновениям жизни, к утопающему, к повешенному, насколько мы знаем их переживания от спасенных самоубийц. Перед ними проходит в какую-нибудь терцию секунды с странной отчетливостью связная картина всей минувшей жизни.

Такие же примеры и другие противоположные им известны из области религиозного экстаза. Такой-то отшельник, святой заглядевшись в экстазе на славу божию, утратил ощущение времени. И то, что он внутренне ощущал, как краткую секунду, об’ективно оказалось полувеком или веком. В других рассказах святой, герой и т. д. попадает в потусторонний мир, переживает там ряд ощущений и событий, видит сплетение вещей сложных и разнообразных. И, когда он возвращается обратно на землю, все эти события оказываются втиснутыми, сгущенными в несколько кратких мгновений.

Век — как мгновение, или мгновение — как век, это в сущности одно и то же. В легендах и сказаниях различных народов постоянно являются такие сопоставления. Так, рассказы о феях западной Европы содержат эпизоды, относящиеся к пляске фей, которая внутренне длится, как несколько кратких часов, а внешне занимает полжизни. В других рассказах феи заставляют человека влиянием чар пережить целую жизнь в течение краткой минуты[11].

Другой ряд рассказов сообщает о том, как для такого-то лица, для 11,000 спящих дев, для христианских отроков в Эфесе, время совсем остановилось и, когда оно начало течь снова, минувший промежуток объективно оказывается долгим, нередко свыше меры. Американский рассказ Вашингтона Ирвинга об судьбе Рип-Ван-Винкля, проспавшего четверть столетия, является новейшим примером. А средневековое сказание об очарованном замке представляет, как указано, предельную форму застывшего времени, превратившую мгновение в вечность.

Шаманизм тоже изобилует примерами такого сжатия или расширения времени. Припадок шаманского транса длится объективно не больше получаса, а суб'ективно представляет путешествие через несколько вселенных, полное поисков, забот и хлопот, сражений, смертельных опасностей. Если перечислить внутреннее время наружу, человеческой жизни не хватит. Так в упомянутом раньше рассказе шаман поднимается на небо вертикальным восхождением, очевидно не в трансе, а в обычном состоянии. Он летит и летит, уже голова его поседела, а неба не видно. Наконец, встречает другого шамана. Этот спускается с неба вниз. «Что, далеко»? — спрашивают они оба друг у друга. Они встретились на полдороге. Человеческой жизни хватает лишь на половину пути, который, однако, совершается таким же шаманом в состоянии транса, совсем незаметно, в виде предисловия к настоящему странствованию.