Её тёмные крылья

Сначала я вхожу в левую дверь, но ни в одной из комнат нет никаких признаков его присутствия. Большинство из них бесхозные, с голым полом и голыми стенами, освещенные одними только свечами, но одна комната, похоже, оказывается кабинетом, заваленным бумагой и ручками – ручками, – расположенными параллельно друг другу и на одинаковом расстоянии. Меня забавляет мысль о том, что у бога есть ручки, что они ему вообще нужны. Все здесь выглядит очень аккуратно, но именно этого я и ожидала. Это выставляет его человеком, который прячется за уборкой, чтобы успокоиться. Должно быть, я сильно его разозлила.

Я покидаю его кабинет и возвращаюсь в холл, затем поднимаюсь по левой лестнице, скользя рукой по прохладному камню. Я нахожу все больше и больше пустых комнат. В чем смысл возводить что-то настолько большое и просторное, если не планируешь обставить мебелью? Отсутствие окон угнетает, и я делаю в своей голове пометку изменить это.

Во втором крыле я обнаруживаю его спальню, краем глаза заметив, что она напоминает скорее номер в дешевом мотеле: с односпальной кроватью, тумбой рядом и крошечным платяным шкафом напротив. Но дальше я не лезу. Мне не понравилось, когда Гермес разглядывал мои вещи, поэтому и я не собираюсь лезть к Аиду.

Когда возвращаюсь в холл, планируя осмотреть нижний этаж и проверить, соответствует ли кухня Аида моим представлениям о ней, я с удивлением замечаю Гермеса, стоящего в центре.

Он поднимает взгляд, увидев меня, и улыбается.

– Ага, вот и она.

– Вот и я, – отзываюсь я, облокачиваясь на балкон.

– Добро пожаловать домой. – Он кланяется.

Гермес выглядит как бог: изящное, словно выточенное из камня лицо, серебристая кожа – воплощение красоты и силы.

Я спускаюсь по лестнице, останавливаясь в трех ступенях от пола, чтобы мы оказались на одном уровне.

– Ты считаешь меня идиоткой?

Гермес хмурится, и это редкое явление, потому что он улыбается всегда. Это заставляет его выглядеть старше.

– Почему я должен так думать?

– Потому что я предпочла это место миру смертных. За этими стенами найдется по меньшей мере миллиард теней, которые отдали бы все на свете, лишь бы вернуться в мир, от которого отказалась я.

– Тогда почему ты отказалась?

– Потому что мне там не место. Больше нет. Как ты и сказал, трудно жить на два мира. Не принадлежать ни одному из них. Было бы слишком тяжело пытаться быть частью обоих.

Гермес вздыхает.

– Мне не стоило так говорить. Я… завидовал, по правде говоря.

– Завидовал? Почему?

Он изящным движением отбрасывает волосы назад, в то время как Аид проводит рукой по волосам так, словно те смертельно его обидели.

– Ты действительно принадлежишь обоим мирам. В каждом из них у тебя есть семья. В каждом из них есть предназначение.

– Как и у тебя.

– Нет. Я – Посланник. Я существую только в промежуточном мире. У меня есть дядя в этом мире, который терпит меня за то, что я сопровождаю некоторых из его мертвецов, а в другом – отец, который хочет, чтобы я для него шпионил. Один из тех, за кем я должен шпионить, это Аид. Он не хочет подниматься туда, но и другим богам не позволит спуститься сюда, так что мне приходится рассказывать им, что Аид замышляет, если только он сам не решит отчитаться перед ними.

– А почему он должен? – спрашиваю я, удивляясь тому, как злит меня эта мысль. – Аид получил это место, вытянув короткую соломинку. Если остальные беспокоятся, пусть поменяются с ним местами или что-то в этом роде. Они не имеют права решать, что он может и не может здесь делать.

Гермес улыбается.

– Я абсолютно согласен. Но отчитываться все равно приходится мне, и мой дядя знает об этом, так что держит меня на расстоянии вытянутой руки. А другие не выносят никаких упоминаний о смерти или об этом месте, так что избегают меня при любой возможности.

– Тебе одиноко, – понимаю я.

Все эти маленькие намеки на горечь и печаль, скрытые под сияющими улыбками. Он одинок.

– Да пофиг, – отвечает он, как обычный смертный мальчишка.

Я двигаюсь к краю ступеньки и прижимаюсь к нему.

– Что ж, теперь здесь живу я, и я буду рада любому твоему визиту в любое время. И ты можешь остаться на ужин.

Гермес не говорит ни слова, но обнимает меня в ответ, замерев на несколько секунд, пока мы прижимаемся друг к другу. Затем он отстраняется плавным движением.

– Долг зовет, – сообщает он, глядя на меня сверху вниз со своей фирменной улыбкой. – Увидимся.

– Я не шучу насчет ужина, – напоминаю я, когда он идет через холл.

– Ты пожалеешь, что присоединилась к этой семейке, – говорит он.

– Я не присоединялась ни к какой семейке.

– Это пока, – кричит он через плечо, когда одна из теней открывает перед ним дверь. – Бывай, тетушка Кори.

Мои щеки пылают.

Когда Гермес уходит, я возвращаюсь к своему обследованию дворца. В одной из комнат обнаруживаю белый рояль с опущенной крышкой, и, когда я поднимаю ее и нажимаю на клавиши, раздается нестройный звук, словно инструмент расстроен давным-давно. Я нахожу комнату, которая, по всей видимости, является гостиной, с одним небольшим твердым стулом и одним столом.