Её цветочки

Это был чудесный день, один из тех летних дней, которым не следует позволять когда-либо кончаться. Прятки в лесу, их собственная версия игры в классики на камнях в ручье; затем они принялись брызгать друг в друга, после чего вернулись в тайное место, чтобы съесть последние из имбирных кексиков. Это был радостный день, а короткие периоды радости нужно ценить. Ее нужно накапливать и хранить, чтобы пережить то плохое, что случалось с ними постоянно.

Солнце начало медленно клониться к горизонту, тени удлинялись, что означало, что их свободе приходит конец.

– Нам лучше вернуться домой, иначе будет плохо, – неохотно сказала Бри.

Инжирка перестала ловить пылинки, пляшущие в косых лучах солнца, испещривших землю затейливыми узорами из бликов и теней. Радость на ее лице сменилась выражением беспокойства.

– Я не хочу идти домой. – Ее нижняя губа задрожала – было видно, что она едва сдерживает слезы. – Давай будем жить здесь. Давай не будем возвращаться. Мы же можем жить в лесу.

Бри опустилась перед Инжиркой на корточки и взяла ее личико в свои руки.

– Я не позволю Ему сделать тебе больно, – с жаром прошептала она. – Я никому не позволю сделать тебе больно.

Сестренка продолжала беспокойно хмуриться, но все равно кивнула, взяла Бри за руку, и они пошли по узкой тропинке.

– Подожди! – крикнула Бри и, потянув за собой Инжирку, вернулась в их тайное место. Здесь она опять опустилась на корточки перед ямкой у подножия одного из валунов, которая, как Бри сказала Инжирке, представляла собой волшебную дверь, а значит, была самым безопасным тайником для хранения их самых ценных сокровищ. Покопавшись во влажной земле, она извлекла оттуда жестяную коробку с сокровищами.

Инжирка присела рядом, когда Бри открыла коробку, и потрясенно ахнула, увидев, что Бри достает из кармана фунтовые банкноты и кладет их в коробку к немногочисленным монетам.

– Что ты наделала, Бри? Ты же говорила, что берешь только монеты.

Сестра пожала плечами.

– Нам нужно много денег, чтобы мы смогли взять с собой всех остальных.

Инжирка кивнула, затем опять беспокойно наморщила лоб.

– А как насчет мамы? Мы же не можем оставить маму.

– Конечно, она пойдет с нами. Мы ни за что ее не оставим.

– Но мама не знает про наше тайное место.

– Конечно же, она про него знает, – фыркнула Бри. – Мама знает все… Ну, давай, пошли. – Она положила жестянку обратно в тайник и опять взяла сестренку за руку.

Теперь солнце клонилось к горизонту слишком быстро; Бри и Инжирка шли по тропинке, ведущей домой. Они почти не разговаривали, поскольку никто из них не хотел говорить о своей тревоге относительно того, что им принесет вечер. Когда деревья поредели, шаги сестер сделались короче и медленнее, как будто они хотели отсрочить неизбежное.

– Бри! Фрэнсин!

– Это мама, – сказала Бри и, сжав руку Инжирки, потянула ее за собой. – Мы вернемся в наше место завтра. Совсем рано, до завтрака.

– А мы сможем это сделать?

– Само собой, – уверенно ответила Бри, хотя она совсем не была в этом уверена. Но была готова сказать все что угодно, лишь бы стереть печаль с лица сестры.

Перед тем как выйти из убежища, которое давали им деревья, Бри остановилась и присела перед Инжиркой на корточки.

– Помни, что я тебе сказала, – с жаром проговорила она. – Ты должна это помнить.

– Я должна сделать так, чтобы занимать как можно меньше места, – прошептала Инжирка, дотронувшись до рыжих волос Бри, заплетенных в две длинных косы. – И не производить ни звука. Сидеть тихо, как мышка, даже когда… – Она запнулась, затем заголосила: – Но я тоже не хочу, чтобы Он делал больно тебе, Бри!

– Бри! Фрэнсин!

Бри улыбнулась чуть заметной улыбкой.

– Нам надо идти, или маме тоже будет плохо.