Эйс

Если объяснять простыми словами, грех десятки отличался масштабом последствий. Он всегда закольцовывался и порождал новые пороки: произвел мерзавец рейдерский захват завода, вывел деньги через подставные фирмы, оставил людей без работы. И поехала цепная реакция: уволенная сотрудница не нашла новую работу, не справилась с эмоциями, запила от «проклятой жизни». Следом ещё одна несчастная душа: сын пьющей матери пошел воровать. Таких семей может оказаться десятки. Их вину, безусловно, в подобном образе жизни нельзя отрицать, но вирус порока запустил тот, кто развалил работающую структуру. Мир живет единым организмом, одно действие неразрывно связано с другим, подобное порождает подобное.

Размеренные размышления Яны перед вечерней зачисткой приобрели эмоциональный окрас:

«Черт, не может быть все настолько плохо, чтобы уничтожить целую цивилизацию. Постепенно же человечество улучшается... Правда, очень медленно. Временами прогресс приобретает странные очертания: с одним вроде получше, зато в другом усугубляется. Расти и создавать трудно, это только разрушать и опускаться можно стремительно и без напряжения. Эволюция тащится, как пьяная баба в галошах по размытой проселочной дороге до соседней деревни: два шага вперед сделала, ноги разъехались, упала мордой в грязь. Пока вставала, ещё сотня лет прошла, снова упала, поползла на коленях... Все в каком-то жутком невнятном угаре».

Сверху настойчиво намекали: времени у человечества на чудесное отрезвление не осталось. Порочный круг требовалось срочно разорвать…. Всех впереди ждал ледяной дождь.

- О господи, - вслух проговорила Яна, - семь лет, семь месяцев.

Она вышла из гостиницы, на ходу соображая, как доступно людями разъяснить, чем отличаются те, у кого есть шанс выжить от тех, кто не подлежит помилованию.

Труднее всего было с пограничным уровнем. Принадлежность к восьмерке в одном шажочке от перехода на девятую степень греха, Яна могла пояснить только примером.

Глава 13. Отступление. Олёна

С раннего детства Олёна росла бойкой девочкой «сорви голова». Регулярными хулиганскими выходками, со всем причитающимся комплектом деревенских шалостей, она могла дать фору любому мальчишке. Разоряла огороды, била стекла, из-за укрытия материла прохожих, подкидывая кошелек на веревочке или швыряла в них наполненные водой презервативы с крыш заброшенных зданий. Одна удирала в лес, без страха седлала животных, начиная от свиней и заканчивая лошадьми, которых неизменно доводила до бешенства. До десятого класса дралась с пацанами на кулаках на равных.

С первого взгляда опознать в миловидной девочке прирожденного свирепого бойца, было невозможно. Каждый кто не знал Олёну, не мог отделаться от ощущения, что именно с нее писаны милейшие популярные картинки начала прошлого века. Очаровательная кудрявая девочка ангельской наружности, обнимающая котенка. В кружавчиках и с цветочками в волосах. Говоря современным языком, в то время Олёна совершенно точно являлась бы амбассадором чудесных открыток. Однако, внешность очень обманчива. Характер школьницы не могли отразить даже часто меняющиеся клички: «атаманша», «банда», «оторва». Чаще всего сверстники рифмовали: «Олёна, голова зелёна», проводя аналогию с безнадежным и бесполезным лечением больной головы зеленкой.

Бешеные гены передались девочке по отцовской линии, чья родня до седьмого колена имела темперамент ужаленного в задницу медведя. Батины родственники поголовно обладали лютой дурной силой, поганым нравом и имели низкий болевой порог. Самым верным и правильным решением для семьи было бы отдавать буйных детишек с пеленок в профессиональный спорт. Подошел бы любой. Идеально — единоборства. Звериная мощь, перенаправленная в нужное русло, дала бы старт блестящей плеяде выдающихся спортсменов, но уникальные таланты применялись не по делу.

Олёна и сама, чувствуя предназначение, выбирала нужный вектор: участвовала во всевозможных соревнованиях школы, будь то волейбол, баскетбол, или легкая атлетика.Нигде не было ей равных, везде призовые места. Одна беда – училась в сельской школе и шансы выйти на профессиональный уровень равнялись нулю. В городе такой талант, однозначно, заприметили бы сразу.

Не смотря на отягощенные гены, Олёна, как слепой щенок, пыталась нащупать верное направление в жизни. Старалась дружить со смелыми правильными девчонками, не боящимися ни её саму, ни общественного осуждения за дружбу с хулиганкой. Тянулась к прекрасному. Получалось как получалось. Приходила к этим же всесторонне развитым подружкам, и не умея играть, с абсолютным отсутствием слуха, хаотично долбашила по басам фортепиано, протяжно завывая недетским басом тоскливую бессмыслицу, вводя окружение в состояние ужаса и желание зарыть голову в землю по пояс. Мятущаяся Олёнкина душа не понимала, что с ней происходит и где обрести покой травмированного рода.