Читаем Эйзенхауэр. Солдат и Президент полностью

25 марта Эйзенхауэр на короткое время приехал в штаб-квартиру Монтгомери. Там уже были Брук и Черчилль. Премьер-министр показал ему ноту, полученную от советского министра иностранных дел Молотова. Молотов обвинил Запад в "проведении за спиной Советского Союза" сепаратных переговоров с немецкими военными в Италии. Как позднее вспоминал Черчилль, Эйзенхауэр "был очень огорчен и раздосадован несправедливым, по его мнению, и необоснованным обвинением". Эйзенхауэр сказал Черчиллю, что всегда будет принимать капитуляцию на поле боя; в случае политических осложнений он будет консультироваться с главами правительств. Черчилль ответил, что союзникам следует опередить русских в Берлине и занять как можно больше территории Восточной Германии, во всяком случае "пока не рассеются мои сомнения относительно намерений русских" *15.

Так началось последнее большое противостояние второй мировой войны. Как только войска союзников форсировали Рейн, а Красная Армия заняла позиции по Одеру — Нейсе, судьба Германии была решена. Более трех с половиной лет в центре внимания Эйзенхауэра был вермахт. А теперь Черчилль хотел, чтобы он думал не столько о немцах, сколько о русских. Эйзенхауэр сопротивлялся такому повороту событий. Для этого сопротивления имелись как политические (которые будут обсуждены позднее), так и некоторые военные причины, самая важная из которых являлась и самой простой: Эйзенхауэр поверил бы в конец вермахта только после его безоговорочной капитуляции.

Кроме общего анализа немецкого характера, Эйзенхауэра пугало и одно специфическое соображение — он боялся, что нацисты через горный проход собираются уйти в австрийские Альпы, откуда они будут вести партизанскую войну. Эйзенхауэр хотел быстрого, резкого и определенного конца войны; чтобы добиться его, он верил, что объединенные союзнические силы должны оккупировать Альпы. Они составляли для него более важную цель, чем Берлин. Он тем самым отвергал аргумент Черчилля, будто он должен соревноваться с русскими, кто быстрее дойдет до немецкой столицы.

Это решение означало изменение планов, что было чувствительным ударом для британской гордости. Это решение часто критиковали, и не только англичане. Хулители Эйзенхауэра по обе стороны Атлантики считают его самой большой ошибкой в войне.

Захват Берлина был очевидной кульминацией наступления, которое началось в 1942 году в Северной Африке. Западная пресса, британский и американский народы считали, что ВШСЭС направляет свои армии на Берлин. Сотрудники ВШСЭС на самом деле так и спланировали операции. В сентябре 1944 года, когда казалось, что силы союзников вот-вот войдут в Германию, штабисты разработали предложения для завершающего наступления. "Наша главная задача — как можно более ранний захват Берлина, — начинались эти предложения, — основной цели на территории Германии". Путь к этой цели состоит в нанесении основного удара севернее Рура силами 21-й группы армий; 12-я группа армий должна была играть вспомогательную роль. Эйзенхауэр принял этот план; несколько раз он говорил Монтгомери: "Ясно, что Берлин — это главный приз" *16.

Когда он изменил свое мнение? Дело в том, что военное положение в марте 1945 года существенно отличалось от того, которое было в сентябре 1944 года. В сентябре Красная Армия еще не заняла Варшавы и находилась в трехстах милях от Берлина; союзники были от немецкой столицы приблизительно на том же расстоянии. В марте 1945 года союзникам оставалось более двух сотен миль до Берлина, а Красная Армия находилась от него всего в тридцати пяти. 27 марта репортер спросил Эйзенхауэра на пресс-конференции:

— Кто, по вашему мнению, будет раньше в Берлине — русские или мы?

— Видите ли, — отвечал Эйзенхауэр, — я думаю, что они должны сделать это просто из соображений близости цели. В конце концов, они всего в тридцати трех милях от города. Их дистанция намного короче *17.

Вторым фактором в решении Эйзенхауэра явился совет Брэдли. Влияние Брэдли на Эйзенхауэра всегда было велико, особенно возросло оно в последние месяцы войны. В Каннах два генерала долго говорили о Берлине. Брэдли указал, что, даже если Монтгомери достигнет Эльбы раньше, чем Красная Армия подойдет к Одеру, Эльбу отделяют от Берлина пятьдесят миль низкой равнинной местности. Чтобы добраться до столицы, Монтгомери придется преодолеть район множества озер, речушек и каналов. Эйзенхауэр попросил Брэдли оценить число возможных потерь при взятии Берлина. Около ста тысяч — считал Брэдли. "Достаточно высокая цена за престижную цель, особенно если учесть, что нам потом придется отойти и уступить место другим парням". (Берлин входил в оккупационную зону русских по Ялтинским соглашениям *18.)

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное