Екатерина Арагонская. Истинная королева

Их ужасные смерти не давали покоя и Екатерине. А какую участь Генрих уготовил Церкви в Англии? Ее потянуло написать папе Павлу и воззвать к нему, чтобы он изыскал какое-нибудь средство исправить положение. Она начала так:

Молю Вас не оставить своим попечением это королевство, не забывать короля, моего господина и супруга, и мою дочь. Вашему Святейшеству, как и всему христианскому миру, известно, какие дела здесь творятся, какие великие обиды наносятся Господу, какой это позор перед людьми, какие упреки бросают Вашему Святейшеству. Если средство для лечения недуга не будет применено вскорости, не закончится череда опустошенных душ и замученных святых. Твердые в вере останутся непреклонны и будут страдать. Не слишком ревностные сдадутся, а бóльшая часть паствы собьется с пути, как овцы без пастуха. Я пишу откровенно Вашему Святейшеству как тому, кто может разделить мои чувства и чувства моей дочери, вызванные мученической кончиной этих достойных людей – Джона Фишера, Томаса Мора и несчастных братьев-картезианцев. Мрачное удовольствие нахожу я в ожидании того, что нам придется последовать по их скорбному пути страданий. Мы ожидаем помощи от Бога и от Вашего Святейшества. Она должна прийти без промедления, иначе будет поздно.

Екатерина знала, что, отправляя такое послание, она подвергает себя страшной опасности: если письмо перехватят, ее обвинят в попытке подтолкнуть папу к отлучению короля от Церкви и призвать к Крестовому походу против Генриха. А это по всем законам считалось государственной изменой.

Следующее письмо Шапуи пришло в ноябре, и Екатерину снова пробила тревожная дрожь.

Леди снова enceinte и громко сетует в присутствии короля, как ее устрашает мысль, что их ребенок однажды может быть отстранен от власти сторонниками принцессы; она вырвала у его величества обещание, что тот скорее умертвит Марию, чем допустит такое. Кроме того, Леди ясно дала понять: если король не покончит со своей дочерью, она сделает это сама. Если у нее родится сын, заявила она, пребывая в надеждах на скорое исполнение этого желания, тогда ей понятно, что станет с принцессой.

Екатерина продолжала чтение со все возрастающим страхом. Король заявил Тайному совету, что больше не хочет терпеть неприятностей, которые доставляют ему Екатерина и Мария, хватит с него страхов и подозрений. Он приказал, чтобы на следующей сессии парламент принял против них Акт об измене или он сам, оставив ожидания, найдет средства исправить дело! «Увидев испуг на лицах своих советников, он сказал, что тут не о чем плакать и нечего кривить лица. Если из-за этого он потеряет корону, то все равно осуществит задуманное». Но Леди Шапуи опасался еще больше, потому что именно она распоряжалась, приказывала и управляла всем, а король не смел ей перечить, особенно в теперешнем ее состоянии.

Екатерина была вынуждена сесть. Ее трясло. Слабым утешением стали переданные Шапуи слова императора: племянник полагал, что это лишь попытки запугать ее и Марию. Но если они действительно в опасности, тогда он настоятельно рекомендует им уступить воле короля. Уступить? После всего пережитого? Екатерина знала, что никогда не поставит под угрозу свою бессмертную душу таким поступком, и была уверена в Марии – ее дочь тоже ничего такого не сделает.