Екатерина Медичи

Екатерина не любила войн и вела их лишь потому, что ее вынуждали к этому католики с одной стороны и гугеноты — с другой. Мир в королевстве был для нее дороже всего, она стремилась к процветанию Франции. Ей, по сути, было глубоко наплевать на религию: та или эта — какая разница? Лишь бы не мешала спокойно сидеть на престоле ее сыновьям, о счастье и благоденствии которых она всегда и пеклась. Только это неизменно руководило поступками королевы, и именно тревога за детей заставила ее вторично искать перемирия в мае 1570 года. Первый раз это случилось в апреле, а до того она переписывалась с Жанной, стараясь прийти к полюбовному соглашению. Но гугеноты предъявили слишком непомерные требования, и правительство ответило отказом, мало того, выдвинуло свои, словно у него были силы для ведения войны, как будто не ему угрожала сейчас многочисленная и хорошо вооруженная армия мятежников. Сознавая свою силу, повстанцы в Ла-Шарите встретились с посланцами Екатерины, обеспокоенной продвижением гугенотов и вновь предлагавшей мир. Послом ко двору был отправлен все тот же Телиньи, будущий зять адмирала, который вел переговоры в апреле. На этот раз стороны пришли наконец-то к обоюдному согласию, и 17 июля 1570 года в Сен-Жермене был подписан мирный договор, так называемый Мир королевы. Протестантская партия стала общепризнанной, несмотря на решительные возражения папы, Испании и семейства Гизов; богослужение разрешалось во всех предместьях, исключая двор; и, наконец, мятежникам были отданы сроком на два года целых четыре города: Ла Рошель, Коньяк, Монтобан и Ла-Шарите.

Глава 1 Что происходило за кулисами королевского дворца

А при дворе Екатерины Медичи в это время разыгрывались нешуточные страсти, действующими лицами которых являлось королевское семейство и Гизы вместе с их фаворитами.

Началось, как обычно, с зависти. Карл IX завидовал успехам на военном поприще своего брата герцога Анжуйского, Анжу испытывал зависть и ревность к герцогу Гизу, снискавшему себе на том же поприще не меньшую, если не большую славу. А потому надо было унизить и растоптать этого полководца, сделать так, чтобы о Гизе забыли, но помнили бы только о герцоге Анжуйском самом и о нем бы говорили. Мысль эту подал Анжу шевалье дю Гаст, его фаворит, человек во всех отношениях неприятный и созданный, как вспоминает о нем Маргарита Наваррская в своих записках, лишь для того, чтобы причинять людям зло. Должно быть, именно поэтому его и полюбил герцог Анжуйский, никогда не отличавшийся добрым и миролюбивым нравом.

Но если Марго ненавидела дю Гаста, то и он в свою очередь испытывал к ней отнюдь не дружелюбные чувства. А началось все с того, что у одной из придворных дам, красавицы необыкновенной, уступавшей в этом отношении лишь Маргарите Валуа, внезапно заболел и умер супруг. К той даме, Алоизе де Сен-Поль, на следующий день после похорон явился дю Гаст и предложил свои услуги по части утешителя женского пола. Алоиза ответила категоричным отказом, но дю Гаст был излишне настойчив, за что и получил увесистую пощечину. Восприняв это как оскорбление, паршивец в присутствии всего двора назвал мадам де Сен-Поль шлюхой, которая якобы не постеснялась на его глазах отдаться сразу троим, в то время как тело ее мужа едва остыло. Услышав об этом из уст фрейлин королевы-матери, Алоиза залилась слезами и бросилась искать защиту у принцессы Ангулемской, своей лучшей подруги. Диана, недолго думая, явилась к Маргарите и поведала ей о гнусном поведении дю Гаста. Когда Маргарита вновь увидела того в окружении придворных, она громко назвала его подлецом и бесчестным негодяем и тотчас потребовала от него извинений в адрес Алоизы. Дю Гаст смертельно побледнел под устремленными на него со всех сторон любопытными взглядами и в бессильной злобе сжал кулаки, но все же, скрипя зубами, выдавил из себя слова извинения, боясь, как бы история не достигла ушей короля. Алоиза рассыпалась в благодарностях принцессе Маргарите, а дю Гаст затаил на нее злобу.

Итак, удостоверившись в том, что сестра короля, обнаружив в нем низкую и подлую душу, возненавидела его, что способствовало всеобщему презрению к нему, дю Гаст стал обдумывать план мести. А когда заметил пылкие и недвусмысленные взгляды, которыми обменивались Марго и Гиз, понял, — час его пробил.

Однажды утром дю Гаст вошел в спальню к герцогу Анжуйскому, когда тот только встал с постели и был отнюдь не в добром расположении духа.

— Мой принц, вы уже изволили встать?

— Да, и я ужасно голоден, поэтому собираюсь позавтракать. Хочешь, пойдем со мной.

— Конечно, только прежде мне хотелось бы поговорить с вашим высочеством на весьма щекотливую тему, касающуюся вашего семейства.

— Дело идет опять о каких-то происках моей матери? — поморщился юный герцог. — Оставь, дю Гаст, тебя это не касается.

— Речь пойдет не о вашей матери, а о вашей сестре.

— О Марго? Ты имеешь ввиду те пламенные взгляды, которые она бросает на Гиза? Но ведь я запретил ей даже смотреть в его сторону!