Екатерина Великая

Со своей стороны, Екатерина продолжала заочную полемику с философом. Как видно, его критика в адрес «Наказа» и слова о «деспотизме» больно задели ее. В заметке «О величии России» императрица писала: «Если бы кто был настолько сумасброден, чтобы сказать: вы говорите мне, что величие и пространство Российской империи требует, чтобы государь ее был самодержавен; я нимало не забочусь об этом величии и об этом пространстве России, лишь бы каждое частное лицо жило в довольстве; пусть лучше она будет поменее; такому безумцу я бы ответила: знайте же, что если ваше правительство преобразится в республику, оно утратит свою силу, а ваши области сделаются добычей первых хищников; не угодно ли с вашими правилами быть жертвою какой-нибудь орды татар, и под их игом надеетесь ли вы жить в довольстве и приятности?»

«Гром победы…»

Дальнейшее развитие событий подтвердило ее слова. В конце декабря 1768 года войска крымского хана Каплан-Гирея начали новый набег на южные земли России. 80-тысячная татарская армия по приказу султана Мустафы III разорила города Бахмут и Елисаветград, огнем и мечом прошла по землям колонии Новая Сербия, созданной еще при Елизавете Петровне на правом берегу Северского Донца, и захватила громадный полон из нескольких тысяч человек — русских, украинских и сербских переселенцев. Однако крымчаки вскоре наткнулись на 35-тысячную армию генерал-аншефа П. А. Румянцева, двигавшуюся им навстречу из-под Полтавы. Русские оттеснили захватчиков от Азовского моря и, ведя преследование, блокировали Крым. Донская флотилия под командованием вице-адмирала А. Н. Синявина вышла в море и попыталась блокировать полуостров. Вскоре на сторону русских перешли союзники крымского хана — ногайцы, открывшие Румянцеву прямой путь на Бахчисарай.

Это было последнее нашествие крымских татар на южные земли России, захлебнувшееся в самом начале, но послужившее прологом к большой войне. Ее принято называть первой Русско-турецкой, и действительно в царствование Екатерины она была первой. Хотя с конца XVII столетия Россия воевала с Оттоманской Портой уже в пятый раз. Два Азовских похода Петра I 1695 и 1696 годов, неудачный Прутский поход 1711 года, Крымская война 1735–1739 годов, когда русская армия под предводительством Б. X. Миниха впервые овладела Очаковом, и, наконец, новое столкновение.

У каждого конфликта были свои конкретные поводы, главная же причина оставалась неизменной — желание России обезопасить свои земли от непрекращающихся набегов крымских татар и закрепиться в Северном Причерноморье, куда на плодородные черноземные земли переезжало все больше колонистов. Со времен Петра I государство начало оказывать последним серьезную поддержку и защищать их. При Анне и Елизавете продолжались покровительство вновь образуемым колониям и привлечение переселенцев из южнославянских стран, находившихся под властью Турции. На екатерининское царствование пришелся пик переселенческой активности^[895].

Турки не раз поощряли крымских татар к набегам на русские колонии, сами оставаясь как бы в стороне. Глубокий внутренний кризис, поразивший Османскую империю, проявлялся, кроме прочего, и в недостатке денег на войну, и в отсутствии хорошо обученной армии^[896]. Однако воинственный пыл османов умело поддерживали европейские дворы, вручая Стамбулу крупные субсидии на вооружение войска. В первую Русско-турецкую войну (1768–1774) таким «донором» для Порты стала Франция. Версаль являлся самым последовательным и опасным неприятелем России в Европе, создав так называемый «Восточный барьер» — полукольцо из своих сателлитов: Турции, Польши и Швеции^[897].

В течение XVIII столетия французы одного за другим теряли своих союзников. Первой пала Швеция. После поражения в Северной войне там началась так называемая «эра золотой свободы», партии в риксдаге боролись друг с другом, а Петербург открыто перекупал голоса и оказывал жесткое давление на политику соседней страны. Противники России называли такое положение «русским игом»^[898].